Братство дороги
Шрифт:
Аланн бегом взобрался по склону. Когда он поднялся на гребень, языки пламени уже охватили дом. Жар остановил его, словно он натолкнулся на стену. Кто-то, возможно лучший, чем он, заскочил бы внутрь, не обращая внимания на пекло, не сознавая, что никто не смог бы выжить в этих стенах. Кто-то настолько охваченный горем, что у него осталось лишь одно желание - умереть рядом со своими близкими. Но этот, покрывающий волдырями щеки и выдавливающий слезы, жар иссушил туман эмоций и опустошил Аланна. Он отступил от ревущего треска на шаг, три, пять, пока жар не стал терпимым. Он выронил оружие
– Мои соболезнования. – Дарин стоял рядом, нетронутый жаром, не взволнованный бегом.
– Ты! – повернулся Аланн, поднимая руки. – Ты это сделал!
– Нет, – просто сказал Дарин и медленно покачал головой.
– Ты наслал это проклятие... ты так и не простил меня!
– То, что случилось, не имеет причины, Аланн. Этому причина не нужна. Горе захлестывает горе, как вода камни. Это нельзя предвидеть, нельзя предугадать, кого оно коснется, а кого обойдет стороной.
Аланн упал на колени, сжимая меч и нож.
– Ты должен добраться до деревни, предупредить старейшин. Там придется объяснить...
– Нет, – отрезал Аланн, отвернувшись, и направился к загону, в котором зимой держали овец. У подветренной сухой каменной стены лежали сложенные штабелем лучины, а в их нише – завернутый в промасленную ткань старый топорик, рядом точильный камень. Сунув меч и кинжал за пояс, Аланн взял камень и принялся точить топор.
– Это совсем другое, Аланн. Это как буря, только хуже. И все закончится тем, что...
– Предлагаешь все начать заново? Найти новую жену? Нарожать еще сыновей? – Говоря это Аланн осматривал дальние поля, пока его руки затачивали топор. Он увидел тропы, протоптанные солдатами через свекольные поля наискосок к Уоррен Вуд. За ним находились фермы Роберта Гуда и Рена Хея, а еще дальше - деревня. Аланн спрятал камень в карман и ровной трусцой отправился за добычей.
Дарин ждал его у опушки.
– Ты умрешь ни за что. Никого не спасешь и не сможешь отомстить. Ты умрешь, как обычный человек, которым никогда не хотел быть. Бог увидит, что ты...
– Бог послал солдат. Бог сделал меня убийцей. Давай посмотрим, чем это обернется.
– Нет. – И Дарин встал на его пути, не обращая внимания на топорик в руке брата.
– Довольно, Дарин. – Аланн не остановился. – Ты ведь просто призрак. – Он прошел сквозь Дарина и ступил в лес.
Шестеро солдат отдыхали у основания одного из старых камней – рассеянных по всему Уоррен Вуд монолитов, массивных и одиноких напоминаний о тех людях, что обитали в этих землях еще до Христова пришествия. Под слоем грязи, покрывавшей мундиры солдат, имелись знаки отличия, но Аланн не смог бы определить, какому лорду они служат, даже если бы его герб развевался над ними на новеньком полотнище. Он скользнул обратно в куст остролиста, за которым скрывался, и вынул прихваченный с собой меч. Вряд ли это будет удобным оружием для боя в тесном пространстве под деревьями, и кроме того, до этого он ни разу не фехтовал. Он вышел из-за куста, потревожив низко висевшие ветви бука высоко поднятым над головой мечом.
Когда он появился на поляне, в центре которой высился монолит, солдаты стали подниматься. Он метнул меч, тот сделал пол оборота и, пролетев десять ярдов, вонзился бородатому мужчине в пах.
Выхватив из-за пояса топор и нож, Аланн бросился в атаку.
Прежде чем он покрыл это расстояние, самые расторопные дозорные уже были на ногах, – один в шлеме и с мечом, второй с непокрытой головой и кинжалом, на другой его руке неловко болтался щит. В последний момент, прежде чем они приблизились вплотную, Аланн бросился на землю и вперед ногами проехался между ними по грязи и сухим листьям. Взмахнув руками, он ударил обоих противников под колени, одного топором, другого ножом. Забивающий скот фермер знает, что такое сухожилие и какую роль оно выполняет.
Скольжение Аланна закончилась у основания старого камня, прямо у ног стоявшего там третьего солдата. Перекатившись, Аланн увернулся от меча, который высек искры из монолита как раз над его головой. Уверенно ступая, он побежал вокруг основания старого камня толщиной больше пары вековых дубов. За ним погнались двое, но они были на несколько ярдов позади, когда он снова оказался возле трех лежащих мужчин и четвертого, который пытался помочь одному из раненых встать. Налетев на них, Аланн быстро ударил наклонившегося топориком по спине, а затем ножом полоснул по шее уже поднявшегося на ноги раненного в пах солдата.
Погоня обогнула монолит, и Аланн пригнувшись развернулся. Двое солдат с обнаженными мечами громко топая показались из-за камня. Аланн бросился вперед, держа корпус ниже неприятельских мечей. Толкнувшись ногами вперед и вверх, он врезался плечом в живот переднего солдата и вместе с ним повалился на заднего, опрокинув того на землю. Четыре удара ножом в живот - быстрых, как хлопки в ладоши. Навалившись на переднего, Аланн прижал коленом его руку с мечом и с размаху опустил свой топорик на лицо заднего солдата. Тот лежа на спине неуклюже пытался высвободиться, но слишком медленно.
Аланн вогнал кинжал в шею раненного в живот солдата, провернул и вынул. Весь окровавленный, он встал. Второй солдат слегка подергивался, Аланн выдернул из его лица топорик, тот с хрустом вышел из кости.
Зверь наиболее опасен, когда ранен, – именно тогда велика вероятность, что он на вас нападет. Но уже атакующий вас человек гораздо менее опасен, если он ранен. Аланн обошел поляну, прикончив двоих раненных солдат.
Дело сделано. Одежда Аланна была багровой от чужой крови. Из мрака под деревьями на него смотрел Дарин - тихий, призрачно-бледный, с полупрозрачными руками и ногами, чуть более различимыми, чем простая игра света и тени.
– Ты убил злых людей, – сказал Дарин.
Аланн оглядел учиненное им кровавое побоище:
– Зло живет в большинстве мужчин, просто оно ждет своего часа.
– Они были злом. Ты сделал за Бога его работу.
– Бог не заставлял меня убивать злых людей – он создал меня для убийства, как нож создан для того, чтобы резать.
Из глубины леса с разных сторон послышались крики. Еще солдаты. Аланн поднял свой топор.
Дарин выскользнул из тени, став почти невидимым в солнечном свете: