Бразильский вояж
Шрифт:
— Ты что-то вспомнил, Николас?
Он скорчил гримасу неудовольствия, но ответил, не поднимая головы:
— Вспомнил Диану. Бр-р-р! Я долго не вытерплю, Алма! Всё так осточертело, что уже почти готов принять твоё предложение и уехать подальше из этого города, и больше никогда не возвращаться к этой жизни!
— Ты правда к этому готов, милый? — в её голосе послышалась радость и надежда. Глаза заискрились, а Ник подумал, что она даже сейчас чертовски хороша и привлекательна. И невольно улыбнулся уголками губ.
Она не стала больше развивать начатое, и молча смотрела, как он ест. Он же поглядывал на неё из-под насупленных бровей, но выражение не казалось сердитым и озабоченным.
— Ты ещё не встречалась со своим возлюбленным? — спросил буднично.
— Нет, и не собираюсь. Я так решила.
— А он приготовил тебе нечто, что очень бы тебе понравилось.
— Откуда знаешь? — недоверчиво спросила она с недовольством.
— Один знакомый вчера сказал. Он ведь думает, что мы кузены. Сам он довольно близок к дону Олаво.
— И что из этого следует, Николас?
— Ровным счётом ничего, просто сказал то, что слышал. Лучше скажи, как у тебя с этим… — он кивнул на её живот.
— Ничего особенного. Всё в порядке. Моя матушка рожала без особого затруднения. Так и я надеюсь.
— Ты никогда почти не вспоминаешь своих родителей. Где они?
— Мама умерла от горячки, а отец остался в Португалии. Он потому и отправил меня сюда, что надеялся заполучить богатство. Не вышло. Пока я сюда добиралась, пока выходила замуж, всё изменилось. Состояние пропадало. Мой муж был занят другим, а я ничем не занималась. Страдала и искала для себя чего-то получше. И вот нашла тебя, но, как видно, ненадолго… — она грустно скривила губы. Вздохнула, а Ник не мог понять, играет она или на самом деле страдает. Сам он склонен думать о последнем.
Уже через день молодые возлюбленные всё же договорились, что в ближайшее время, как только возникнет возможность, они покинут город.
— Хоть в Параибу уехать, а там видно будет, — говорила Алма. — Или согласна и на Баию, лишь бы подальше отсюда.
— Так и сделаем. В Параибу можно и лошадьми, а в столицу только морем, — заметил Ник. — Я поинтересуюсь в порту. А ты посмотри, что можно продать с выгодой и незаметно. Денег у нас не так много.
И каждый в отдельности посчитал за благо напоследок сорвать куш побольше, и с этой целью ублажать своих поклонников, пока те не раскошелятся основательно.
Алма последние дни думала об этом с чувством злости, и уже решила, что раз не она первая пошла на измену, то ей в теперешнем положении бояться нечего, и за отменный подарок можно и уступить этому громадному Олаво. Тем более, что её всё же подталкивало любопытство — что из себя представляет этот большой человек
Дон Олаво упросил её посетить его обширный дом, где он надеялся сделать её хозяйкой. С учётом такого предложения и возможности, она согласилась и даже дала понять, что может согласиться на нечто большее, чем обычный флирт.
Со злорадным чувством заметила, как этот большой человек слегка задрожал от возбуждения и желания обладать такой девушкой.
— Только я без вина, дорогой Олаво. Я вообще-то очень мало пью, а при таких обстоятельствах предпочитаю оставаться трезвой. Мне интереснее ощущать всё не в тумане винных паров, а наяву и отчётливо.
— О! — воскликнул он восторженно. — Впервые встречаю такую девушку, моя принцесса! Но мне, надеюсь можно немного промочить горло?
— Разве что для храбрости, мой рыцарь и великан, сокрушитель юных сердец!
Её откровенный призыв так распалил мужчину, что он готов был тут же с остервенением наброситься на Алму, но та предупредительно протянула руки.
— Только без грубостей, Олаво, — предупредила она. — Я девушка нежная и не потерплю такого с собой, — и она мило улыбнулась, обнажая свои мелкие зубки. — И не забывайте, что вы мне обещали, милый мой великан.
— О! Милая Алмита! О чем речь. Но я весь горю от нетерпения, но после… что угодно! Сами выберете, а я вам это предоставлю! Умоляю, не терзайте меня, раз дали надежду, милое создание!
Он полез целоваться при вялом сопротивлении девушки, что должно ещё более распалить его желание и лишить всякого контроля над собой.
Он судорожно раздевал её, целовал торопливыми поцелуями, стремясь побыстрее вкусить от запретного плода, боясь не воспользоваться представленной возможностью. Она, смеясь отбивалась, медленно уступала и наконец, он овладел ею бурно, коротко, и не очень эффективно. Так ей казалось, и не без основания. Она ожидала большего, а получила совсем мало.
— Милый, ты получил желаемое? — спросила она насмешливо глядя на его глупое выражение лица.
— Богиня! Как тебе удаётся такое блаженство дарить мужчине?
— Разве другие такого не делали, мой дорогой?
— Никакого сравнения, моя Венера! Просто восхитительно, бесподобно, божественно, — сыпал он восторженными и благодарными эпитетами. — Я могу надеяться на продолжение, моя бесподобная девочка?
— Смотря по твоему поведению, мой богатырь, мой рыцарь!
— О! Конечно, моя богиня! Я сейчас!
Он вскочил, чуть прикрываясь простыней, и торопливо удалился в кабинет. Вернулся он с поразительной красоты ларцом внушительных размеров. Лицо у него было глупо-восторженным.
— Смотри, выбирай, и подари мне ещё минуты блаженства.
— Я ведь уже это сделала, мой дорогой, — улыбалась она пленительно.
— Так получи подарок за это! — он открыл ларец. Внутри лежала груда украшений в золоте, серебре и просто россыпью. — Нравится? Это будет всё твоё, когда мы обвенчаемся, милая девочка, и чем скорей, тем лучше! Выбирай же!
Дух у Алмы захватило от вида стольких прекрасных вещей. Глаза разбежались, она медленно погрузила руки в эти сокровища и пересыпала их, забыв, что может выбрать себе любое. Потом вспомнила и стала рассматривать, не обращая внимание на нетерпение Олаво, уже готового продолжать любовь.