Брешь в стене
Шрифт:
Левьен зашевелился, застонал и приоткрыл глаза. Сознание медленно возвращалось к нему.
— Что со мной? — чуть слышно произнес он. — Где я?
— В преисподней, — огрызнулся Сэндерс. — Вас на две минуты нельзя оставить одного. Как голова?
— Разламывается… — Левьен скорчил болезненную гримасу.
— Как вас угораздило нарваться на тех двоих?
— Вы их видели?
— Только спины. Вы что, первым в драку полезли?
— Я еще не совсем спятил, — ответил Левьен и снова застонал. — Кто это был?
— Это вы меня
— Я их впервые видел.
— Неужели?
— Клянусь! Я вообще впервые в этом городе.
— И что же они от вас хотели?
— Не помню… — Левьен напряг память. — Чепуха какая-то! Один из них говорил, что узнал меня.
— Узнал? Вы что, встречались с ним раньше?
— Я же говорю, что видел их впервые!
— Но ведь он вас узнал. Не хотите же вы сказать, Левьен, что эти двое проломили вам череп просто так, ради собственной утехи.
— Нет… не знаю… Ничего не помню. Один из них что-то говорил про Ньюкасл.
— Ньюкасл? — насторожился Сэндерс. — Вы были в Ньюкасле?
— Да не был я ни в каком Ньюкасле! — выкрикнул Левьен. — И в Англии никогда прежде не был!
— Вы это точно помните?
— Да что ж я, совсем рехнулся?..
— Та-ак, — протянул Сэндерс, в упор глядя на француза. — А то, что произошло четверть часа назад, вы не помните. Так, Левьен?
Француз беспомощно развел руками.
— Бред какой-то! — произнес он, морщась от боли. — Я ни черта не понял…
— Не поняли? В каких пределах вы знаете английский?
— В совершенстве. Вы уже могли в этом убедиться, Сэндерс.
— Вот именно. И тем не менее вы не поняли их слов?
— Да нет, понял, но… — Левьен замялся, — не понял смысла…
— Ясно, — отрезал Сэндерс, бросив многозначительный взгляд на стоявших в стороне двойников. Риччи в ответ ухмыльнулся, а Миллер пожал плечами. Сэндерс несколько раз прошелся по комнате. На его лице отразилась усиленная работа мысли. Наконец он остановился напротив Левьена.
— Вот что я вам скажу, Шарль Левьен, — твердо произнес он, — вы врач и должны понять меня. Только что вы получили травму головы — травму, заметьте, серьезную. У меня есть все основания полагать, что нормальное функционирование вашего мозга нарушено, и, возможно, в значительной степени.
— Но позвольте!.. — подал голос Левьен.
— Минуту, — резко перебил его Сэндерс, — я еще не закончил. Наверняка утверждать не берусь, что подобное нарушение произошло, но такая вероятность все-таки имеется. И в первую очередь пострадала ваша память — в этом убедили меня ваши ответы. Как руководитель операции, ответственность за успех которой возложена исключительно на меня, я не могу допустить необоснованного риска в ходе ее осуществления и властью, данной мне, отстраняю вас, Шарль Левьен, от дальнейшего участия в ней.
— Как! — Левьен вскочил с кресла, но тут же рухнул обратно —
— Право-то я как раз имею, — спокойно возразил Сэндерс, — но не будем говорить о правах. Поймите, Левьен, я в ответе за успешное завершение операции, риск здесь совершенно неуместен. Где гарантии, что у вас нет сотрясения?
— Как врач я заявляю, что никакого сотрясения нет и в помине, — уверенно заявил Левьен.
— Хорошо, допустим, — кивнул Сэндерс. — А ваша память?
— Да что вы все время цепляетесь к моей памяти! — закричал француз, нервно хрустя суставами пальцев. — То тычете в нос вашими инструкциями…
— Инструкции исходят от майора Гросса, — сухо возразил Сэндерс.
— Я так же подвластен им, как и все вы.
Имя майора произвело на Левьена должный эффект. Он сжался в комок и замолчал.
— Это не придирки, Левьен, — продолжал Сэндерс, — это необходимая предосторожность. Посмотрите, у вас даже руки дрожат. Так вы с трех шагов и в слона не попадете.
Руки у того действительно дрожали — то ли от волнения, то ли от упадка сил, вызванного потерей крови.
— Сэндерс, вы не должны отстранять меня от участия в операции!
— взмолился Левьен. — Иначе майор Гросс откажет мне в реабилитации. Поймите же, мне грозит виселица!
«Виселица? Гм… Интересно». Глаза Сэндерса блеснули.
— Интересы дела важнее жизни каждого из нас, — твердо произнес он. — Ваши умственные способности, Левьен, вызывают у меня опасения, что в полиции, если, не дай Бог, вы туда угодите — а исключить такую возможность, к сожалению, нельзя, — вы сболтнете что-нибудь лишнее. Вы уверены в ясности вашего рассудка, Левьен?
— Клянусь, да! — выкрикнул француз.
Сэндерс в раздумье покачал головой.
— А я не уверен. Господа, — он обернулся к двум другим двойникам, — дело слишком серьезное, чтобы решать его сгоряча. Меня интересует ваше мнение. Вправе ли мы подвергать риску успех операции, допуская к участию в ней Шарля Левьена, только что получившего серьезную черепную травму?
Миллер пожал плечами.
— Вы зря спрашиваете нас, Сэндерс, — сказал он, — ведь мы не знаем, какова конечная цель операции. Вы информированы лучше нас — вам и решать.
«Вот оно что! — подумал Сэндерс. — Значит, они ничего не знают».
— С другой стороны, — возразил Риччи, — включение Левьена в состав нашей группы наверняка преследует определенную цель. Так, Сэндерс? — Тот кивнул. — Поэтому отмахиваться от него, словно от какого-то прокаженного, мы не должны. Я не согласен с боссом, хотя…
— Вы считаете, что Левьена следует допустить к операции?
— Нет, я этого не говорил, но и без него мы обойтись тоже не можем. По крайней мере, майор Гросс не зря определил состав группы именно в таком виде. И неизвестно еще, не пострадает ли дело от вашего самоуправства, Сэндерс.