Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
Но закрыть глаза никак не решалась.
Она снова прочитала "Отче наш", потом посчитала до тысячи по-датски - так медленнее.
Веки становились все тяжелее и тяжелее, свеча - все больше и больше. Вот у свечи выросли длинные руки, и она пустилась в пляс, стегая по стенам желтой плеткой. Плетка вытягивалась, извивалась...
Туа-Туа быстро села. Окно! Это из него падал странный свет, плясавший на стенах.
Похолодев от ужаса, она прижала нос к стеклу.
Тысячи огоньков метались на склонах Бранте Клева. Они скользнули вниз, но нашли там только камень да мох. Тогда они опять побежали вверх, добрались до вереска на Синторовой пустоши, и к ночному небу потянулись столбы дыма.
Туа-Туа опомнилась.
– Бранте Клев горит!
– закричала она и помчалась вниз по лестнице, путаясь в черной юбке, с огарком в руке.
Плотник Грилле - он проснулся от первого же крика - успел только заметить, как что-то черное катится вниз по ступенькам с чердака. В следующий миг его толкнуло так, что он влетел обратно в комнату и шлепнулся на стол. Тарелки и горбушки посыпались на пол.
– Сто... сто... стой, стрелять буду!
– заорал плотник и прицелился в "привидение" бутылочным горлышком.
Но Туа-Туа была уже в прихожей. Здесь она наскочила прямо на Миккеля.
– На Бранте Клеве пожар!
– жалобно произнесла она, не думая о том, что теперь весь побег сорвался.
Петрус Миккельсон стоял на кухне и натягивал сапоги.
– Марш сюда! Берите ножи и нарубите кустов, сколько успеете!
– скомандовал он.
– Возле каменоломни стоит кадка с водой. Там намочите.
Сверху спустился плотник Грилле, хромой и такой сердитый, что справился бы и с десятью пожарами. Бабушка схватила очумевшего Боббе за ошейник, но, увидев Туа-Туа, ахнула и выпустила его от удивления. Боббе кинулся бежать, Миккель следом.
Петрус Миккельсон первый поспел к кадушке и окунул в воду срезанный кустик.
– На пустошь!..
– хрипло крикнул он.
– Ветер восточный. Коли огонь доберется до овец, они все до единой с обрыва попрыгают! Я отстою верфь! Не дай бог, огонь распространится на север - тогда бригу крышка!
И он исчез в дыму среди голых утесов.
Миккель первым выскочил на пустошь. По вереску прямо на него катила с громким треском стена огня и дыма.
А между ним и стеной были овцы. Вожак хотел пробиться сквозь огненную стену, но отступил с опаленной шерстью.
И сразу вся отара шарахнулась к пропасти. Миккель, крича и размахивая веником, бросился наперерез.
Первая овца уже достигла изгороди. Но она не стала прыгать, а пригнулась и боднула жерди. Тр-р-рах! За ней все остальные вырвались на волю. Лавина шерсти перевалила через сломанную изгородь и покатилась к краю.
И тут появился Боббе. Он летел как пуля, Миккель не успел даже заметить откуда. Громко лая, Боббе ворвался в обреченную отару и рассек ее на две части, да так умело, словно родился овчаркой.
Первая половина свернула в лощинки; здесь овцы вдохнули свежего воздуха и остановились в нерешительности, жалобно блея.
Левый поток все еще стремился к пропасти. Но Миккель благодаря помощи Боббе подоспел вовремя. Он кричал и размахивал веткой, не пуская овец к краю. А вот и лысина Грилле вынырнула из-за камней. Ба-ам-м!.. Он выстрелил в воздух из обоих стволов.
Боббе тоже прибежал сюда. Громким лаем он погнал овец к первому стаду, и они сгрудились вокруг своего вожака.
Опасность для отары миновала. Оставив Туа-Туа присматривать за овцами, Миккель и плотник вооружились новыми ветками и побежали дальше, сбивать пламя.
В деревне громко выла лавочникова сирена; с той стороны уже спешили люди. Но с этого края были только они двое.
Дым проникал в нос и рот, ел глаза. Миккель отчаянно хлестал по искрам в вереске, затаптывал огонь ногами.
Где-то вдалеке раздался хриплый голос Синтора:
– Бочки с водой сюда! Гони лошадь, Мандюс!
Мысли Миккеля смешались: "Бочки... лошади... Сейчас все будет в порядке... Я смогу..." Он хлестал и хлестал, а голова все сильнее кружилась от дыма. Куст точно сам колотил по пламени, но с каждым разом слабее и слабее. Миккель закашлялся и посмотрел кругом. Грилле куда-то исчез.
Воздуха! В груди стучало... Воздуха! Он повернулся и стал отступать, но сбился с пути и набрел на новые очаги пожара.
– Туа-Туа!..
– отчаянно завопил он.
В ответ чуть слышно донеслось:
– Миккель, где ты?..
Что-то косматое вынырнуло из дыма и чей-то влажный нос ткнулся ему в руку в тот самый миг, когда он упал ничком на землю.
– Боббе... молодец. Какой же ты молодец, Боббе!.. прошептал Миккель. Ноги стали как лапша, но надо было подниматься.
– Ближе, Боббе, - шептал он.
– Помоги...
Он взялся за собачий хвост и встал на колени, потом выпрямился во весь рост, хотя все кружилось перед глазами.
Миккель брел за Боббе, будто слепой. Двадцать шагов... тридцать... сорок... "Сейчас упаду, не выдержу". Еще двадцать...
Пальцы сами разжались и выпустили хвост. Но Боббе вернулся и схватил Миккеля за рукав. Он снова встал. Еще двадцать шагов.
Дым редеет. Наконец-то! Вот и море, и светлеющее небо над ним.
– Миккель! Я так за тебя испугалась!
– встретил его голос Туа-Туа.
– Ой, какой же ты страшный!
– Это ничего, просто сажа.
– Он перевел дух и ухватился за кол.
– Там Синтор, - прошептал Миккель.
– Уходи... Скорее, Туа-Туа!
В этот миг позади них вынырнула фигура Мандюса Утота. Его балахон был испещрен дырами, с чуба капала грязная вода.
– Овцы?..
– взревел он.
– Целы?..
– Все до единой!
– отрезал Миккель и швырнул ветку на землю.
– Скажите спасибо Боббе! А теперь сами смотрите за ними. Да не так, как раньше... И Синтору передайте!