Брызги шампанского
Шрифт:
– Что там? – не выдержал молчания Здор – он почувствовал, что разговор был непростой.
– Я – следующий.
– Не понял? – Мандрыка глянул на Здора, на Выговского.
– Меня оповестили, что следующим взорвут, отравят или сожгут не тебя, не Здора, а именно меня. Началась охота.
– Ни фига себе, – протянул Здор озабоченно.
– Разбегаться надо, – сказал Мандрыка.
– И что дальше?
– Протянем время. Когда-то Насреддин брался за десять лет обучить осла чтению и за это попросил у шаха хорошие деньги.
– Шах дал деньги? – спросил Здор с такой заинтересованностью, будто речь шла о его собственных деньгах.
– Дал. И сказал – не научишь осла читать, отрублю голову.
– Научил?
– О, сказал Насреддин своим друзьям. За десять лет кто-нибудь из нас обязательно умрет – или я, или шах, или осел. Протянем время.
– О каком времени ты говоришь?
– Месяц. Два месяца. В крайнем случае – три. Полгода. За это время обязательно что-нибудь случится. Эти ребята запросто могут на чем-то подзалететь. Или снизят сумму.
– Или нас хлопнет кто-нибудь другой, – нервно хохотнул Здор, но никто его шутки не поддержал.
– Может, дать бой? – предложил Мандрыка.
– Кому? – спросил Выговский.
– Надо узнать, кто были те пятеро... В гостинице «Россия». И от них плясать.
– Личности не установлены. Хвост тянется к железной дороге.
– Я поговорил со Славой Горожаниным... Он не знает, кто это мог быть.
– Не знает или не хочет знать? – спросил Здор.
– Он бы сказал. Как они взорвали Агапова, так они могут взорвать и его... Ему нет смысла таиться.
– Может, припугнули?
– Значит, хорошо припугнули.
– А может, отдать им эти пять миллионов? – предложил Мандрыка. – И пусть они горят синим пламенем.
– Да отдал бы я им эти деньги! – со стоном произнес Выговский. – Нельзя, Вася! Завтра потребуют еще столько же. И мы будем до конца дней своих работать на эту банду! Стоит им дать миллион – и мы на крючке! Они счастливы, что потеряли своих пятерых! У них за спиной крылья справедливости и возмездия! Им все можно, понял? Теперь им все можно!
Снова зазвенел телефон, и Выговский, подняв трубку, некоторое время молча слушал.
– Да, я хорошо слышу... Да... Когда? Понял. А подробности? Понял.
Разговор продолжался минут десять, и за все это время Выговский не меньше десятка раз произнес это «понял». И с каждым разом произносил это слово все тише, все безнадежнее. Положив трубку, посмотрел на своих соратников.
– С чем я вас и поздравляю, – сказал он.
– Спасибо! – брякнул Здор.
– Докладываю... Только что, в эти самые минуты, в своем кабинете расстрелян Слава Горожанинов.
Ни Мандрыка, ни Здор не произнесли ни звука. В каком-то оцепенении сидели в креслах и молча смотрели на Выговского. А тот точно с таким же выражением смотрел на них.
– Кто позвонил? – спросил Мандрыка, обретя наконец способность что-то произносить.
– Секретарша.
– Она же – его жена, – пробормотал Здор.
– Да.
– Как держится?
– Лучше, чем можно было ожидать. Истерика начнется позже.
– Что она рассказала?
– Пришел какой-то тип... Не то электрик, не то телефонный мастер. Моток проволоки на плече, в руке сумка. Говорит, что начальник вызывал. Его, конечно, пропустили. Через несколько секунд раздались выстрелы. Она сразу и не поняла, что это выстрелы. Мужик вышел, на прощание рукой махнул. Дескать, счастливо оставаться. Когда она вошла в кабинет, Слава уже был мертвый. Три пули в груди.
– В голову не стрелял? – уточнил Здор.
– Не было надобности.
– А этот тип...
– Говорит, что где-то его видела, он вроде бы ей знаком... Но сейчас ничего вспомнить не может.
– А дальше куда он делся? – спросил Мандрыка.
– Смотри последние известия, – Выговский кивнул в сторону телевизора. – Доложат со всеми подробностями, покажут, куда вошла каждая пуля, откуда каждая пуля вышла, как рыдает вдова, как безутешны осиротевшие дети. И утром покажут, и вечером, и в обед, и в ночном выпуске. Труп нашего Славы неделю будут по всем программам мурыжить. Вскрытие заснимут, какие органы как повреждены, в результате какой именно пули смерть наступила... Как воронье, на трупы слетаются, а потом неделями от этого кровавого пиршества оторваться не могут, все доклевывают, доклевывают. До последней капли крови. Кто-то за эти передачи хорошо платит.
– Известно кто! – хмыкнул Здор.
– Зачем вот только? – спросил Мандрыка.
– Как зачем? – удивился Выговский. – Народ запугать, ужас разрушения, тлена и смерти внушить людям. Чтоб боялись жить, боялись детей рожать, чтоб знали, в какой страшной стране живут, и стремились разбежаться по странам сытым и счастливым.
– Стрелять их надо, – буркнул Здор.
– Кого? – спросил Мандрыка.
– Всех этих трупоедов!
– И до них дело дойдет.
– Не дойдет, – усмехнулся Выговский. – Разбегутся в те самые страны, куда они всех так настойчиво зазывают. Уж виллы куплены, счета открыты, яхты на теплых волнах парусами играют... Помнишь, Вася, недавно передача была в последних известиях... Патология новорожденных. Как без ног, без рук младенцы рождаются, откуда у кого какая кишка торчит, какая жижица вытекает из головы, какого цвета эта жижица... Подобное во всех странах случается. Но там знают – это медицинская, специальная тема. У нас же показывают в последних известиях, вечером, когда страна у телевизоров замерла. Трупоеды называют это свободой слова.
– А цель? – спросил Мандрыка.
– Чтоб люди боялись детей рожать. Девочка с мальчиком, поженившись и увидев эту передачу... Они не только на разных подушках будут спать, они на разные улицы разбегутся, чтоб только с ними такого не случилось. И вот результат – в стране каждый год на миллион меньше населения. Такая работа больших денег стоит. И трупоеды эти деньги получают.
Произошло так, как и предсказывал Выговский. В вечерних новостях убийство Горожанинова показали во всех подробностях – как лежал Слава, разметавшись на залитом кровью ковре, показали три входных отверстия в груди, три выходных отверстия в спине, бьющейся в истерике женой полюбовались, сумев просунуть объектив камеры между ладонями, чтоб страна видела вдовьи слезы, чтоб миллионы видели ее обезумевший от горя взгляд. И как выносили труп в черном пакете, как анатом перед вскрытием пальцы совал в пулевые отверстия, показывая любознательному корреспонденту изменения, происшедшие с телом после смерти. Радостно сверкая глазками от возбуждения, корреспондент все это старательно заснял и, ничего не скрывая, не утаивая, показал стране.
Хорошая передача получилась, с обстоятельным текстом, крупными планами, психологическими подробностями. Даже детишек Славиных заснял усердный корреспондент, двух детишек, зажавшихся в угол от всех этих объективов, осветительной аппаратуры, от дяди, который совал объектив камеры прямо в лицо, чтоб десятки миллионов людей видели, какие печальные и заплаканные глазки у горожанинских детишек...
Но самое удивительное сообщили в конце – убийцу задержали.
Надо было такому случиться, что как раз в тот момент, когда он в халате электрика выбегал из управления железной дороги и впрыгивал в поджидавшую его во дворе машину, в ворота въезжал грузовик. Люди, выбежавшие вслед за убийцей, стали махать водителю руками: остановись, дескать, не проезжай дальше. Водитель ничего не понял, неудачно переключил скорость, и мотор заглох. Набежавшие люди выволокли из машины и убийцу, и водителя.