Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938
Шрифт:
«Комчванство» было темой его следующего публичного выпада — статьи в «Правде» от 20 января 1929 г. {1201}. На одном уровне он анализировал техническую революцию на Западе, а на другом — косвенно обвинял сталинское руководство в экономической безответственности и некомпетентности, в составлении планов индустриализации, основанных не на последних достижениях науки и техники, не на «объективности статистики, ее приспособлении к действительности», а на «бюрократической канцелярской переписке», «субъективных желаниях» и «комчванстве». Бухарин предсказывал, что отрицательные последствия этого будут поистине огромны, поскольку при плановой, централизованной экономике «неслыханная концентрация средств производства, транспорта, финансов и т. п. в руках государства… любой просчет и любую ошибку обнаруживает в ее общественных размерах». Игнорировалась та «историческая истина», что «мы победим при научном хозяйственном руководстве или же мы не победим вовсе».
Однако наиболее резкий протест прозвучал на следующий день в длинной речи Бухарина, посвященной пятой годовщине смерти Ленина. Эта речь появилась в центральных газетах 24 января под сенсационным заголовком «Политическое завещание Ленина», указывавшим читателю на ее важность {1202}, ибо, хотя Бухарин вел речь о предсмертных статьях Ленина по вопросам партийной политики, газетный заголовок напоминал о другом «Завещании» покойного вождя, неопубликованном, но не оставшемся неизвестным и содержавшем убийственный постскриптум, призывавший к смещению Сталина с поста генерального секретаря. В обстановке 1929 г. и само содержание бухаринской статьи выглядело не менее дерзко. Бухарин хотел показать, что Сталин нарушает и программное «Завещание» Ленина. В качестве приема он использовал простое изложение пяти знаменитых ленинских статей, вдохновлявших бухаринские программы и официальную политику с 1923 по 1924 г. Статьи эти оставили нам в наследство, начал Бухарин, «большой перспективный план всей нашей коммунистической работы… с точки зрения… широчайших путей, столбовой дороги нашего развития… Изобразить весь план Ильича как целое — вот задача, которую я себе ставлю сегодня».
Пункт за пунктом, ничего, по его собственным словам, не добавляя от себя, Бухарин пересказал последние ленинские указания: будущее революции зависит от твердого союза и сотрудничества с крестьянством; политика партии должна ориентироваться теперь на «мирную организационную культурную работу», на удовлетворение интересов крестьян, а не на «третью революцию»; накопление капитала и индустриализация должны происходить на «здоровой основе» расширяющихся рыночных отношений, при которых зажиточные крестьяне вступали бы в потребительские кооперативы (а не в колхозы), и рационального использования ресурсов вкупе с безжалостным сокращением непроизводительных и бюрократических расходов. Ключевыми лозунгами ленинского «Завещания» были: осторожность, примирение, гражданский мир, образование и эффективность. Основным его указанием был призыв к предотвращению «раскола» с крестьянством, который означал бы «гибель Советской республики».
Составленное по большей части ленинскими словами и подписанное Бухариным, «Политическое завещание Ленина» представляло собой полнозвучный антисталинский манифест в защиту нэповской философии и политики, от которых избавлялся теперь генсек. Еще год назад это была бы проповедь официальной политики. В январе 1929 г. это была платформа оппозиции, которую сталинское большинство назвало «ревизией и извращением важнейших принципов ленинизма», попыткой представить Ленина «обыкновенным крестьянским философом» {1203}. Это было также последнее прямое изложение бухаринской философии и политических воззрений, опубликованное в Советском Союзе. Предчувствуя то, что предстоит впереди, Бухарин взывал к большевистской традиции критической мысли, выражая надежду, что партработники «ни слова не возьмут на веру… ни слова не скажут против совести». Он добавил с горечью: «…совесть не отменяется, как некоторые думают, в политике» {1204}.
Бухаринский протест отражал ухудшение положения в руководстве и в стране в целом. Разногласия между двумя фракциями Политбюро касались теперь даже судьбы некогда объединившего их противника. В середине января, вопреки резким протестам со стороны Бухарина, Рыкова и Томского, сталинское большинство проголосовало за высылку Троцкого за пределы Советского Союза. Депортация произошла 11 февраля, когда видный трибун был посажен под конвоем на пароход, направлявшийся в Константинополь, и навсегда покинул Россию {1205}. Тем временем, по мере роста индустриальных амбиций Сталина сельскохозяйственный кризис все углублялся. В начале 1929 г. хлебозаготовки снова резко пошли на убыль. Росло число крестьянских выступлений. Новых решений проблемы у сталинского руководства не было. Усилилась кампания подстрекательства сельских работников на борьбу против кулака и «кулацкой агентуры». Несмотря на возражения Бухарина и Рыкова, в важнейших зерновых районах начали проводиться под разными вывесками официально запрещенные «чрезвычайные меры». От них было мало толку, поскольку лишь у немногих крестьян оставалось еще не конфискованное зерно. Рыночные отношения и вся система зернопоставок быстро приближались к состоянию полного развала {1206}.
Именно так обстояло дело, когда Сталин организовал решающее столкновение в руководстве. Предлогом послужило появление 20 января подпольной троцкистской брошюры, содержащей заметки Каменева об июльской беседе с Бухариным. Изобразив благородное возмущение, Сталин созвал совместное заседание Политбюро и ряда руководящих работников Центральной Контрольной Комиссии (партийного дисциплинарного органа, возглавляемого Орджоникидзе), чтобы осудить «фракционную деятельность» Бухарина. Это судилище, как охарактеризовал его Бухарин, открылось 30 января. Сталин с хором своих приближенных выступал в роли прокурора. Он обвинил «группу Бухарина» (но в первую очередь самого Бухарина) в оппозиции партийной линии, в «правооппортунистической, капитулянтской платформе» и намерениях «сколотить антипартийный блок с троцкистами». По мере того как Сталин перечислял «преступления» своего оппонента, тон его делался все более угрожающим {1207}.
Запугать Бухарина не удалось, и пришел он хорошо подготовленный. Оправдывая свою встречу с Каменевым как необходимость, вызванную «ненормальными условиями» в партии, он ответил тридцатистраничным контробвинением сталинского поведения и сталинской политики. Очевидно, его дерзкое выступление застало Сталина врасплох; тотчас заседание Политбюро было отложено, и небольшая комиссия, состоявшая из Бухарина и сталинского большинства, приступила к разбору обвинений. 7 февраля она предложила «компромисс», согласно которому против Бухарина не принималось дисциплинарных мер, взамен же он должен был признать, что совершил «политическую ошибку», пойдя на встречу с Каменевым, отказаться от высказанных 30 января контробвинений и вернуться на свои посты. Бухарин не согласился на покаяние и отклонил компромисс. Затем он составил новое обвинение против Сталина, подписанное Томским и Рыковым, который зачитал его на заключительном заседании Политбюро 9 февраля {1208}. По всей видимости, эта «платформа трех» была практически тождественна заявлению Бухарина от 30 января. Рассматривая их как один документ, можно сказать, что это было его важнейшее заявление в оппозиции и сильнейшее обвинительное заключение против Сталина и нарождающегося сталинизма, когда-либо составленное в Политбюро. Документ этот никогда не публиковался и известен исключительно из отрывочных свидетельств, по которым его можно реконструировать лишь частично.
Политический смысл документа заключался в том, что Сталин и его клика, прикрываясь лозунгами демократического правления, «насаждают бюрократизм» и устанавливают в партии режим личной власти. Официальная линия призывает к самокритике, демократии и выборам, «а где мы на самом деле видели выборного губернского секретаря? На самом деле элементы бюрократизации у нас в партии возросли». Дошло до того, что «партия не принимает участия в решении вопросов. Все делается сверху». Такое же положение существует в высших партийных органах: «…мы против того, чтобы единолично решались вопросы партийного руководства. Мы против того, чтобы контроль со стороны коллектива заменялся контролем со стороны лица, хотя бы и авторитетного» {1209}.
Затем Бухарин перечислил сталинские злоупотребления властью, в том числе грубые нарушения норм внутрипартийной жизни, такие, как закулисная кампания против его сторонников, которым сталинские подручные, вроде «политкомиссара» Кагановича, устроили политическую бойню и которых они взяли в «организационное окружение». В таких «ненормальных условиях», писал он, невозможно обсуждать насущные проблемы. Стоит указать на хлебный кризис, как откормленные чиновники тут же устраивают виновнику «проработку», обвиняя его во всех смертных грехах. Кроме того, Сталин бесцеремонно игнорирует официальные партийные резолюции. Например, несмотря на неоднократные единодушные решения оказать помощь крестьянам-единоличникам, проводилась совершенно иная политика, и директивы эти «оставались только литературными произведениями». То же самое происходит и в Коминтерне, где политика пересматривается с полным пренебрежением к фактам и где сталинская тактика «расколов, отколов и групп» ведет к «разложению» международного коммунистического движения {1210}.
Обращаясь к внутренней политике, Бухарин обвинил Сталина в безответственном нежелании добросовестно руководить страной в условиях национального кризиса:
Серьезные больные вопросы не обсуждаются. Вся страна мучается над вопросом хлеба и снабжения, а конференции пролетарской господствующей партии молчат. Вся страна чувствует, что с крестьянством неладно. А конференции пролетарской партии, нашей партии, молчат. Вся страна видит и чувствует перемены в международном положении. А конференции пролетарской партии молчат. Зато град резолюций об уклонах (в одних и тех же словах). Зато миллионы слухов и слушков о правых — Рыкове, Томском, Бухарине и т. д. Это маленькая политика, а не политика, которая в эпоху трудностей говорит рабочему классу правду о положении, ставит ставку на массу, слышит и чувствует нужды массы, ведет свое дело, слившись с массами {1211}.