Буковый лес
Шрифт:
У нас тут ещё есть так называемая «Сергиева пустынь». Она существует года четыре. Основана бывшим священнослужителем, представляет собой храм под открытым небом. Понимаешь, о чём я говорю? Просто храм под открытым небом! В центре старое высокое дерево с иконкой и некой даже кафедрой. Вокруг дерева геометрическим узором из песка разметили вытоптанное пространство. И кто делал? Простые люди. Тут же крохотный окопчик-келья, где священник отец Сергий совершает молебны. Там всегда лежат записки с именами за здравие или за упокой, очень много записок, значит, у него уже есть своя паства. Если пройти чуть дальше в лес, на склоне увидишь небольшие пещерки, он их выкопал сам. Священник этот там иногда обитает, я его даже как то застал. Вернее, когда я туда первый раз попал и полез
Смотрю, переоделся сам и выходит из пещерки в облачении очень похожем на рясы святого Антония. Вот как на иконах его рисуют, так тот отшельник и оделся. Этого сходства он не скрывал, наоборот очень подчёркивал, сказал, что вдохновлен подвигами пещерных монахов, начиная с Антония и Феодосия, заканчивая китаевским Досифеем. Мы с ним поговорили немножко. Умненький старичок. Жаловался мне на современное состояние духовенства, говорил, что церковь как таковая погрязла во грехе и не нужна для общения с Богом, потому он и здесь. Так я и говорю – вот она истинная вера, понимаешь, Марго? Церковь же действительно для общения с Богом не нужна, и любой человек, если живёт правильно, может стать святым. Бог он ведь везде. Он вокруг нас, он в воздухе, в воде, в земле. А, все это церкви как бы пережитки прошлого, или для людей, которые пока не научились истинно верить. Поняла меня?
Она поняла, ещё как поняла.
Сейчас она понимала и чувствовала в сто, нет в тысячу раз больше, чем всего сорок восемь часов назад. В семь часов вечера будет ровно двое суток, как она появилась в этом городе, в своём новом доме. Казалось за эти двое суток вся её жизнь, вся греховная и лживая прошла перед глазами. Как она жила все эти годы?! Рассорилась с матерью, обманув себя, вышла замуж за нелюбимого. Теперь всё встанет на свои места, теперь будет всё по-другому, как и обещал Володя. Тогда, в прошлой жизни она придумала себе любовь и вышла замуж за Его сына, жестоко обманув себя, что в сыне увидит дух его отца, вместе с плотью и кровью переданной ему. Но, «копия» оказалась плохой, совсем другой, сделанной с ошибками. Ложь, везде одна ложь. Разная ложь – громкая, тихая, большая, маленькая, яркая, блеклая и поэтому страшная. Ложь и обман. Хотя…
Разум Линды от всего пережитого отказывался ей подчиняться. Грязное сомненье лезвием бритвы полоснуло мозг:
– Володя… – она снова терялась и не знала, как начать, – Володь, а как это… тот дед решил стать святым, который на Антония похож, ты говорил, взял, вырыл себе в земле норку, переоделся и завёл себе паству? Это у него теперь работа такая? «Я работаю святым»? Или вот ты говорил – прямо на территории монастыря… это ну как сказать… ну это же было изначальной ложью и обманом прикинуться «отроком»? Это я о старце Досифее. Она – молодая женщина, прямо скажу – девушка в соку и потом врала по крупному всем вокруг всю свою жизнь?! Мы когда собирались в монастырь, ты мне что говорил? Ты говорил: «В этом мире все имеют своё предназначение, которое им дал Бог. В Священном писании есть порицания тому, кто носит одежду противоположного пола. И потом – подолом длинных юбок женщина накапливает энергию Земли. А это полезно не только для неё, но и для окружающих. Человек, входящий в Храм Божий должен быть скромен, терпелив, прост, смиренен, просветлён». Ты мне час назад сам говорил, что у каждого человека своё предназначение на Земле.
То есть Бог создал эту самую Дарью женщиной для того, чтоб она как Дарья совершила что-то своё, женское, жила как женщина, рожала детей. А, так, выходит: она не подчинилась Богу?! Она отреклась от его заветов и решила жить так, как захотела сама? На ней грех неподчинения и неуважения сначала к собственным родителям, потом Богу, обман, предательство. Предательство – это почти самый губительный грех, страшнее него только педофилия, так? Ну, ведь Досифея, она же Дарья предала своих же родителей, которые верили в неё, возлагали надежды, она предала их надежды, их любовь, их веру и убежала из дому. Если её, прожившую всю жизнь во лжи, канонизировали, объявили святой и похоронили в монастыре, то почему церковь не признаёт гомосексуалистов и травести и считает их извращенцами?
Какая между ними разница – между старцем Досифеем, который, выходит, был лгуном-трансвеститом и современными гомосексуалистами? Ведь обманывать и предавать должно быть греховным для всех? И для самого Досифея, и для тех, кто урождённую «Дарью» тайно оставил жить в мужском монастыре, тем самым тоже обманывая своих же сородичей, прихожан. Не может же это быть греховным только для геев и для лесбиянок, которые грешны тем, что не живут в монастырях! Не может Господь прощать одних и наказывать других. Тогда… тогда какая же эта обманщица Дарья и тот Антоний, что вместо работы ходит в пещере отдыхать – «святые»?! И которая в дупле сидела, Алипия, она то чем свята? Юродством? Так на мне грехов меньше, чем на них, а я ещё должна просить о помощи, чтоб они подсуетились для меня перед Богом?! Чтоб выступили как посредники?! – Вдруг набравшись смелости, выпалила Линда.
Вальдемар, еле удержав руль, с ловкостью фокусника объехал столб и ударил по тормозам. Если б не ремень безопасности, Линда бы вылетела в лобовое стекло. Он на доли секунды задержал в лёгких воздух и резко обернулся к ней с бледным, перекошенным гримасой лицом С силой сжав её запястье, Вальдемар прохрипел:
– Никогда, слышишь, больше ни-ког-да не смей прикасаться своими грязными мирскими лапами к тому, чего ты не ведаешь! Ни-ког-да, – снова раздельно, по слогам произнёс он, – не смей обсуждать жития святых и сомневаться в Вере! Неужели тебе, Марго, – уже мягче добавил он и отпустил руку, – на самом деле не понятно, ты же умная? Непонятно что не нам не дано прочувствовать на сколько сильна была Истинная Вера этой женщины, я про Дарью Тяпкину-Досифея, она ушла от мирской жизни, стала монахом и и-ме-е-енно ради этого ей пришлось обманывать всю жизнь. Да, она обманывала, но только ради веры! То, что Досифей был женщиной, узнали только, когда её хоронили, сняли рясу и раздели.
«Как стыдно! Какой ужас… – Линда сама от себя была в шоке. Что за нечистый её попутал?! Только что она чуть не поставила под сомненье свою веру, оскорбив тем самым такие высокие религиозные чувства замечательного человека! И всё равно… слова „обманывать ради веры“ звучат не искренне, – наверное, мне пока не все истины открылись, и я на самом деле не достигла просветления. Ничего, впереди ещё целых пять дней. Всё уладится».
Повинуясь внутреннему порыву, она вдруг приложила лоб к его плечу и крепко обвила руками.
– Стой, стой! – Засмеялся Вальдемар, – Да отпусти ты! Я машину заведу… – после резкой вспышки внезапного гнева, он уже остыл, и они стали ещё ближе друг к другу, – Хорошо, что мы уже возле дома. С тобой, оказывается, опасно ездить, моя королева!
Всё-таки, он был совершенно потрясающим этот Вальдемар!
Надо сейчас, когда вылезу рассмотреть его машину, этот самый «Лексус», а то приеду в Салоники, меня спросят, и я отвечу гордо так: «На „Лексусе“ рассекала», потом ещё спросят поподробней чего да как, а я кроме торпеды и запаха кожи в салоне ничего буду знать. Надо и машинку рассмотреть, и дом обследовать получше не помешало.
Какие тут названия улиц сочные, умиротворяющие. Наша называется «Фруктовая». Чудо! Прямо во рту вкусно становится. А сейчас надо попытаться расписать оставшийся день. Что у нас «сёдни у программе»? У нас главное помочь Машульке сделать уроки. Она и сама их делает, но вот за эти двое суток никто на неё должного внимания не обратил, она как потерянная ходит, совсем одна. Мы там снимаем, разговоры говорим, камеры бегают, а она придёт со школы, сядет у себя в комнатке, книжками обложится.
Надо хоть немного ребёнка расшевелить. Собственно, «новую мамку» именно ей везли, а «мамка» обсуждает мировые катаклизмы и ребёнком совершенно не занимается. Интересно – она на самом деле замкнутая, или просто стеснительная? Ни в камеру не лезет, как другие дети в её возрасте бы делали, чтоб в «ящик» попасть, ни слова лишнего не скажет. Сегодня разберёмся.