Буковый лес
Шрифт:
Иннеса не видит не раздражения, ни злости и продолжает так же бесстрастно: – Как ты думаешь: почему Володимир хочет, чтоб вы завтра пошли к его шефу? Почему Клава сама иногда носит еду этому шефу домой?
– Откуда я знаю «почему»?! Нравится, вот и носит! Может, она влюблена в этого индейца?! Или в индейца влюблён сам Вальдемар? Или вообще наоборот, Клава для карьеры своего мужа бьётся. В математике это называется число перестановок из трёх по два. Я почём знаю, зачем они это делают?! Кстати, было бы гораздо лучше если б Клавдия не жрать шефам по домам носила и реже вклеивала в себя ногти из плексигласа, а сводила своего же ребёнка к окулисту. «Учительница» называется.
«Час ночи. Самое время купаться, – злилась она, присев на закрытую крышку унитаза, – сил уже нет. Завтра снова разбудят ни свет ни заря и отправят по лесу бегать. Не пойду! Ни за что не пойду! Не буду я больше бегать и «оздоравливаться», пусть хоть удавятся. Мне и так, чумной хорошо. Лучше я нормально Машку в школу провожу, и завтрак ей приготовлю, хотя в грёбанном статуте написано завтраки в школу не давать. Да и плевать на них. Как хочу, так и делаю.
Блин, наконец то они разошлись по домам. Одна Инка на кухне пьёт чай с
купленными мне конфетами «Ферреро Ронуар» и ждёт когда я спать лягу. Жди, жди. Когда захочу, тогда и лягу. Сегодня я пока не скупаюсь, спать не буду. Сиди сколько влезет. Где тут у них банные полотенца? В шкафу прямо в ванной, что ли? Ага, вот они… возьму лиловое, оно настроение поднимает. Ой, пахнет как хорошо… ладно… может эта Клава и недостаточно умна, зато убирать умеет, чистота кругом, ванна белоснежная. А это что за хрень с проводами торчит на стене и соединяется с душем? Не хватало, чтоб меня ещё в их туалете током трахнуло. То есть получается – вода в душ поступает через эту хрень? Забавно, однако.
Линда разделась догола, сложив грязную одежду прямо на пол. Хорошо всё-таки купаться! В предвкушении удовольствия, она аж заурчала под нос не хитрую детскую песенку.
«Кайф! Ну, правда кайф! «Много ли человеку надо?! – Второй раз за вечер подумала она, – хотя этот там в Древней Элладе в бочке который жил… – не к месту вспомнила она о греческом философе, – Диоген этот некупанный. Горячился он, конечно. Тем не менее, Вальдемар тут прав – не мне судить, чем люди занимаются. Да, не мне, но я бы как матушка Алипия жить в дупле не смогла, и без душа бы не смогла. И зачем это всё? «А тебе никто и не предлагает!», – Ответила Линда сама себе и за Алипию, и за античного афинянина Диогена из бочки и засмеялась от неги.
Только вот вода в душе всё никак не регулировалась. Линда как открыла кран с кипятком так он и тёк. Обычно всегда сперва всегда течёт холодная, пока трубы прогреются, тут всё вышло наоборот. Линда уже успела намылить голову. Вода всё не остывала. Смывать шампунь этим кипятком – сознательно обречь себя на облысение. Линда с детства помнила, кур когда ощипывают, кипятком их и поливают, чтоб перья сами вылезали. И вообще что теперь делать? Орать прямо из туалетных недр: «Я привыкла мыться прохладной водой. У нас в Греции жарко и мы стараемся освежиться»? Линда всё стояла голая посреди совмещённой ванной комнаты и ждала своего счастья, а вода ни за что не остывала.
«Всё-таки придётся орать, – решила она, – но что именно орать?
– Вальдемар! Приди ко мне и открой холодный кран?! – Так, что ли? Нет, несерьёзно, и противно. Придётся выслушивать о каких нибудь «полезных свойствах» горячей воды, или стояния голой в «помещении с лампами дневного света». Остаётся звать Иннеску. Может она знает?
– Инка! Инка! – Линда отомкнула замок и приоткрыла дверь. Послышалось слабое шарканье Инкиных домашних сапожек по полу, – Ин, слушай, спроси у него – как воду похолодней сделать? Мыльная стою, в кране кипяток, я не могу смыть, замёрзла уже.
– Сейчас! Потерпи немного! – Инка проделала свой путь обратно.
– Что там с тобой? – Вальдемар пытается весь протиснуться в приоткрытую щель.
– В кране кипяток! Голову смыть не могу! – Линда голой коленкой придерживает дверь.
– Аа-а, – опять таинственно, очень интригующе произносит он, и Линда прямо коленкой ощущает, как там, за дверью Вальдемар победоносно лыбится, – это, Марго, специально так сделано! Видишь, там такие трубочки и проводочки идут от прибора, того, того, который синими лампочками моргает? Так это он вырабатывает лечебные ионы, чтоб они именно при этой температуре воды проникают через кожу в организм, и потом они циркулируют в организме, вызывая в нём положительные процессы, выводят шлаки, омолаживают, излечивая его от хворей всяких и немочей.
– Чтоб ты издох, падла! Кто бы тебе, извращенцу, этих «лечебных ионов» в голову больную напихал, чтоб твои собственные «хвори и немочи» поправилась?! Ненормальный, что ли вообще?! Я, в отличии от тебя здоровая, понимаешь?! Меня не надо постоянно лечить и «избавлять» ни от чего! – «Разве что от тебя!» – Хотела добавить Линда, но сдержалась.
Вальдемар за дверью молчал.
Может всё-таки убрать коленку, впустить этого… этого… параноика и прямо тут, прямо в их совмещённой с Клавкой ванной придушить? Или перебить сонную артерию, пусть спит вечным сном? Заставлять людей мыться кипятком – это уже утончённый садизм.
– Нервная ты, Марго, – наконец устало констатировал Вальдемар, – вот купайся и заодно лечи психозы, пока у тебя есть такая счастливая возможность.
Линда со стоном громыхнула дверью перед самым его носом.
Она услышала равнодушно уходящие шаги «супруга» на фоне тихого Инкиного хихиканья.
Линда огляделась. В углу ванной комнаты стояла небольшая зелёная лейка для цветов.
– Чтоб ты здох со своим институтом Растениеводства и Пчеловодства, – повторила она, – здох всеми своими ебелманиями, кактусами и личным вонючим пестиком! – в сердцах бросила ему в след Линда и, зачерпнув лейкой холодной воды из унитазного бачка, с грохотом швырнув тяжёлую крышку в раковину. Она стояла, выпучив глаза, и медленно намыливала совершенно окоченевшее тело.
В постель Линда залезла прямо в Клавкином банном халате, потому как промёрзла до косточек. Иннеска довольно посапывала на соседнем диване. «А чтоб и ты здохла! – Пожелала про себя „помощнику режиссёра“ Линда, – Чтоб вы тут все до единого здохли!», – Подумала она, и это была её последняя мысль в конце второго дня съёмок.
Третий день реалити
– Э-э-эй! Вста-а-а-вай! Пришло утро и тебя ищет!
«Се му! (Боже! (Греч.) Какой ласковый и уверенный в силе своего убеждения, голос. Ещё пропой: „Когда садовник садит дерево, плод наперёд известен садоводу!“ и можно опускать занавес. Пошёл к чёрту. Я про вчерашнее пока не забыла, до сих пор в лиловом халатике лежу.» Не надо полностью открывать глаза. И шевелиться не надо. Он сразу догадается, что я не сплю. А догадается, «они» за мной придут. Придут и утащат туда… туда… короче как в фильмах ужасов, когда с потолков урча и хрюкая, из преисподней по стенам сползают вниз чёрные тени. Может самой хрюкнуть для убедительности, сплю, мол, я и сплю глубоко?