Булкинъ и сынъ
Шрифт:
Это пустой шум, я почти уверен. Разве может уважающий себя человек опасаться этого болвана, черт побери! Но сомнение грызет - и с хрустом! крепкий панцирь здравого рассуждения и больно проникает в мягкое тело неуправляемых, подспудных, зыбких отделов мозга. "Слишком подозрительны и нервозны вы стали, батенька", - урезониваю я сам себя, развеивая дурман. Проходит пять минут, а может, пятнадцать - и опять жужжит пчела: странно суетлив этот тип... ж-ж... и вообще! Ж-ж... Ж-ж...
12.
После того, как пришло письмо, мы стали особенно нервными. Ключ у
– Степан - словно пуповина, связывающая нас с миром, - сказал я как-то Хряпову.
– Угм, - согласился Хряпов, зажигая папиросу.
– Пуповина? Забавно...
– Несмотря на недоверие, которое я временами к нему испытывал, я восхищен, как тщательно он исполняет свои обязанности.
– Слуга как слуга, - сказал Хряпов, и струна тщеславия прозвенела в его голосе.
– А знаете, что в слуге главное?.. Кстати, pardon за любопытство, у вас не бывало лакея?
– Из обслуги имел лишь любовниц, - неуклюже замазал я хряповскую бестактность.
– Ах, извините, Петр Владимирович, это я действительно того... ляпнул, - по-царски великодушно отпустил себе этот промах Хряпов.
– Так позвольте мне продолжить... Самое главное в слуге - это отсутствие фантазии.
– Фантазии?
– Именно. Если я замечу у лакея хоть искру этой черты - пусть ищет себе другое призвание. Лакей должен смотреть зимою в окно - видеть зиму; брать бутылку "Перно" и твердо знать, что это - "Перно"; слышать голос хозяина и помнить, что это - хозяин. Именно - не Иван Иванович, этот старый пьяница и лежебока с дряблым носом в табаке, в халате, любящий бильярд по субботам, а - хозяин. Без остальных эмоций.
– И... и что же, - промямлил я, слегка ошарашенный этой тирадой, по-вашему, у Степана фантазии... нет?
Хряпов слегка задумался.
– Пока не замечал. Но думаю - быть не должно.
– Как это?
– выдавил я из себя.
– Система воспитания... Выучка-с, - охотно пояснил Савватий Елисеевич.
– Видите ли... хм, коли уж пошел этот разговор, я вам кое-что поясню. Как отец мой, и дед, и прадед были купеческого звания, так и степанов род издревле несет печать холуйства. Оно, к слову, и больше ценится... Отец Степана и дед его родились в нашем доме, в нем жили, и в последнюю минуту его же воздухом дышали. Так что у Степана дело легко пошло: с младых ногтей он верность фамилии нашей усваивать начал, свои задачи жизненные постигать...
– И не тянуло его... на другое что?
– Тянуло, как же... В детстве - к другим ребятишкам, естественно.
– И - как?
– Секли, - просто сказал Хряпов.
– Втолковывали, что он - хряповский слуга, по положению своему выше кухаркиных детей и, якшаясь с ними, в своем достоинстве лишь теряет... Так-с вот.
– Внушили?
Хряпов самодовольно пустил струйку дымку. Я полагал, что он кончил, но он, вдохновившись, продолжил далее:
– ...И, конечно, - никакого учения, наук, литературы и прочего баловства.
– Позвольте... Как же... Степан - неграмотен?
– вылетело у меня.
– Абсолютно, - подтвердил Хряпов.
– Как же он сочетает сознание принадлежности своей к лакейской аристократии с тем, что не понимает грамоты?
– А я не знаю, - безмятежно ответствовал Хряпов.
– Полагаю, что ему этого и в голову не приходит, - он меленько засмеялся.
– Напугал я вас, Петр Владимирович, а? Вот, небось, решили, какие они, эти господа крокодилы да и только!.. И не спорьте, сам бы так подумал на вашем месте. И так же ошибся бы. Почему? Поскольку, чтобы судить о слуге, нужно его и м е т ь, знать его психологию, если вам угодно.
– И психология, что же: говорит о том, что...
– Именно, - обрезал Хряпов мою фразу.
– Именно, Петр Владимирович. И знаете что?
– давайте-ка завершим этот разговор. Ей-богу, не лучшая тема. Всё равно: кесарю - кесарево, как говорится...
Мы замолчали. Тема и впрямь была не самая удачная, плезиру особого не доставляла. "Кесарю - кесарево"... Штука известная. Стало быть, Фундуклиди - фундуклидино, мне - моё, и ни пылинки больше, а Хряпову огого!
– его, хряповское. Сурьезная штука жизнь!
Но бог с ним. Это философия. А наше положение - реальность. Значит, Степан - надежная пешка, как утверждает его хозяин. Без эмоций, без ненужных знакомств, без "аз, буки, веди"...
Я успокоился, но следующий день поднес мне неприятный, подозрительный сюрприз. Сначала всё шло, как обычно. Отзавтракали. Помаялись. Отобедали... Поднявшись после обеда в комнату, чтобы предаться пищеварению, я обнаружил, что забыл внизу начатый журнал и выскочил за ним - полистать в сытой полудреме. Сделав несколько быстрых шагов по коридору, я свернул за угол и прямо передо мной расскочились в разные стороны - кто бы мог подумать! Фундуклиди и Степан! Вернее, отскочил встрепанным воробьем толстый грек; Степан стоял важно, точно библейский столп.
– Ба!
– нехорошим голосом воскликнул я (внутри мигом завелась охотничья пружина).
– Какая встреча! Не ожидал... Вы, помнится, любили вздремнуть после трапезы?
В глазах у Фундуклиди забегали юркие мыши.
– Ну да... то есть.. А в чем, собственно....
– Степан, иди, - велел я и смотрел слуге вслед, пока он не скрылся.
– Ну-с, о чем вы говорили с господином лакеем?
– Вовсе ни о чем! Как вы могли!
– выпалил Фундуклиди, ослепляя меня своим враньем.
– Ну-ну... Стало быть, просто в гляделки играли?