Бульвар Постышева
Шрифт:
— Так и без глаза можно остаться.
— Окно прикрой.
Архип притянул окно, чтобы стекло было выше его глаз. Сделал погромче музыку. Крякнул, прочистив горло:
— Приключения продолжаются! — сказал он громко, успокаивая себя самого и спутницу свою молодую.
Дорога — любимая среда цыганенка, песня, пусть даже из магнитолы, степная природа, короткий сарафан подружки и ножки, постепенно наладили настроение.
В Баяндае жрать позы не стали, только заправились под завязку, свернули направо к Байкалу и пошли вверх по мокрой (гроза прошла) дороге к Борисану — святому месту на границе с Ольхонским районом.
Брызнув, оставив монеты и сломанную сигарету под стелой, Архип перекурил и почувствовал облегчение — сейчас всё должно пойти, как по маслу, без сюрпризов. Глаз ещё щипало. Но предвкушение встречи с Озером, с друзьями на турбазе, предвкушение хорошей компании и шумного ужина, вновь настроили его на шутливо-игривый аккорд. Он незаметно ущипнул Юльку за аппетитную, круглую попку. Та вздрогнул, оглянулась, удивленно смотрели глаза.
— А как ты хотела? — спросил Архип.
И получил по башке.
— Ну, вот — другое дело, а то скукожилась вся! Расслабься, Зайчонок, всё Олэ Ридэ! — Архип поцеловал Юльку в губешки, слегка прикоснувшись к груди. — Поехали дальше.
В Еланцах остановились у крайнего к дороге дома. Посигналил. В этом доме жил его приятель Серёга Копылов. Архип всегда тормозил у его ворот, чисто поздороваться, спросить, что да как, просто, встретиться с приятелем. Они раньше вместе неплохо зажигали, теперь повзрослели, стали просто здороваться. Так и остались корефанами.
Открылась калитка, вышел хозяин.
— Привет, Серый, — Архип поздоровался с Серёгой.
— Здорово, — ответил Сергей. — На Байкал?
Серый стоял в рабочей одежде — деревенским жителям нет времени летними вечерами отдыхать, день — год кормит.
— На Байкал. Ты как?
— Нормально. А ты что, опять с Новой? — Сергей показал глазами на машину, в которой осталась Юлька.
— Как обычно, — улыбнулся Архип. Почему-то всегда он приезжал к Сереге с Новой.
Сергей улыбнулся:
— Узнаю брата Колю.
— Что поделаешь?
— Вы надолго?
— На пару дней, максимум — три, четыре.
— Ясно. Ну, заезжай если что.
— Хорошо, спасибо. Серега, ну, я погнал, — Архип понял, что некогда лясы точить.
— Давай.
И Архип заскочил в машину. Тронулся. Пибикнул. «Пока!» — махнул рукой.
Серёга кивнул.
— Кто это? — спросила Юля.
— Друган мой. Потом расскажу. Классный парень. Работали вместе. Охотились.
— С Новыми? — у Юльки были такие противные глаза!
— Теперь они уже Старые стали. Хочешь «Пепси»?
— Не хочу, — Юлька чуть-чуть надула губы.
— Может, мне тоже тебе пару вопросов задать, про то, как на спор…? — спросил серьезно Архип. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Нет? Тогда давай не будем загружаться.
И, положив ей руку на ножку, чтобы сбить тему, глубоко вдохнув, сказал, как обычно говорят толстые бабы, когда приезжают в лес на пикник:
— Воздух-то какой, Марья Ивановна.
Юлька руку убирать не стала, а сверху накрыла её своей ладонью:
— Прости.
— Проехали.
И они погнали дальше.
На «Лесничем» и «ГАИшном» одновременно КПП, показав путевки на базу, платить не пришлось. Пропустили.
Дорога пошла по Тажерану. Суслики-шатуны стали носиться поперек трассы.
— Смотри, сколько свежей суслятины, — показал Архип на давленную тушку.
— Фу, — Юлька сморщилась, — перестань.
— Поскользнулся, гаденыш, — предположил Архип.
— Жалко, маленький.
— Тупой, раз под колеса залез.
— Всё равно, жалко.
— У-гу, — Архип на всякий случай кивнул, чтобы согласиться и не продолжать спорить.
На спуске к Черноруду, на горе, откуда уже виден Байкал — Святое Место. Стоит беседка, Бурхан, дерево в вязочках, бутылки, монеты, патроны и всё такое. Архип остановился. Они вышли. Юлька убежала «в туалет» повыше, за камни. А Архип повязал ленточку, бросил монетку и сломанную сигарету, достал пивка, брызнул и сел в беседке, попить пивка, любуясь своим «Бронхитом». Долго он его не видел. А уж как давно они не были на Байкале!
— У тебя, наверное, с ним много связано? — спросила, вернувшись, Юля, видя, как он смотрит на свою машину.
— Не то слово!
— Давно он у тебя?
— Давно-о. С девяносто пятого.
Архип вздохнул.
— Знаешь, расскажу тебе ещё одну историю, чтобы уж потом не возвращаться к грустному. Потом — отдыхать будем. А пока, всё будет по теме. Да и тебе, я думаю, любопытно будет узнать.
Юлька, само собой, уже прочитала его текст про Постышево, и у неё было много вопросов. Архипу некогда было ей пояснять, что да как, сказал, что когда допишет, тогда она всё и узнает. А тут, раз уж такое дело, решил её слегка просветить. Да и сам он это вспомнил, глядя на джип, — чего ж не рассказать:
— Наташка Упругова позвонила мне как-то в конце августа девяносто шестого.
— Какая Наташка?
— Упругова. В девичестве — Пивоварова. В рассказе, помнишь, она идет, как хиппейская комсомолка с русской косой.
— Да, помню. Ну-ну.
— Ну, вот тебе и ну. Позвонила на работу, говорит:
— Женьку убили.
— Какого, Женьку? — не понял я.
— Ткачука.
Меня, как подкосило! Я, как дурак, давай в трубу орать: «Как, что, почему, где, кто?» Она говорит:
— Не знаю. Знаю, что убили — и всё тут!