Бульвар Постышева
Шрифт:
— Балбес, — и стала смотреть на дорогу.
Архип, как дурак, заржал.
У дороги стоял щит. Силуэт коня, к спине которого прилип малоразвитый физически и безногий всадник в ковбойской шляпе, медленно ковылял налево. До поворота на Ранчо «Лагуна» оставалось девять метров. Луч прожектора колотил в небо, в облака, а внутри него вспыхивали миллионами искр тупые насекомые: от комаров, видимо, до мотыльков, это точно. Окружающий лес, дорога и прочее всё периодично меняло цвет, что, признаться, уже раздражало — мог неожиданно выскочить и попасть под колеса машины молодой тупой вурдалак.
— Во, Юль — это наша база, — растревожил обидные Юлькины мысли Архип. — Просыпайся, Зайчонок.
— Наконец-то.
— На что?
Юлька не ответила.
Машина свернула и стала трястись по острым камням, вылезающим, как огромные мидии, из песчаной дороги.
— А асфальтик-то уже пора бы покласть, — размышлял вслух Архип. — Гаденькая дорожка.
Гаденькая дорожка утыкалась в шлагбаум. Точнее, только избранные знали, что это шлагбаум, а вообще-то это были два истукана: старый индеец — вождь ирокёзов «Большая Ялда» в боевом оперенье и воинственной окраске, и ковбой Урицкий в парадной форме одежды. Причем Урицкий тыкал в Ялду своим «Винчестером» с очень длинным стволом, который он иногда поднимал к небу, если приближалась машина. У вождя в это время был шанс свалить. Но он ни разу не использовал свой шанс. Потому что он был конкретно деревянный. Впрочем, как и ковбой.
«Бронко» прошмыгнул под «ковбойским стволом», пробуруздил ещё немного вверх и остановился в нескольких метрах от основного здания турбазы, которое местные жители окрестили «Салун Мустангер», хотя это, конечно, была столовая. На деревянной площадке, типа веранда, их уже ждали и встречали представители собственников и администрации, вышеназванного туристско-оздоровительного, с позволения сказать, комплекса, некоторые из проживающих на турбазе, и на веранде оказавшиеся в данную минуту случайно, какой-то светловолосый, высокий парень, которого все называли Старик Сосновский, в ковбойской шляпе, с сигарой и, зачем-то, в темных очках, хотя уже было довольно несветло, а он, явно, любил носить очки с нормальными, светлыми стеклами, и вездесущая, черная псина Тайна, всегда виляющая хвостом, но способная в ночи, не разобравшись, цапнуть за ногу любого, кто идет в туалет, не предупредив её голосом, что он идет.
— Здрасти, — сказал Архип, когда вылез из машины.
Но его никто не услышал, потому что все орали, кто «А-а…», кто «О-о-о…», кто «Э-э-э-э», Старик Сосновски, как и положено, просто хохотал, потрясая кистями рук над головой. Тогда Архип низко поклонился. Шум поутих.
— Здрасти, говорю, — повторил Архип.
И снова началось:
— Здорова-а.
— Здорово-о-о.
— Здоровэ-э-э-э.
— Ха, ха, ха.
— Давно бы так, — согласился Архип, спортивно поднялся по ступенькам, поздоровался с мужчинами за руку, знакомых женщин поцеловал в щечки, незнакомым кивнул, произнеся: «Добрый вечер», и у всех сразу спросил: — Не скучали без меня?
Ответы были разные, приводить их нет смысла. Но ясно одно — его ждали.
Им выделили маленький двухместный домик, снаружи похожий на вигвам, внутри — с современной отделкой. Мягкая двуспальная кровать, письменный столик, два табурета, кондиционер, душевая кабинка, зеркало, шкаф для вещей, тумбочка для чепухи, в виде камушков с побережья и коряк и корней из дремучего леса, два китайских светильника на стенах, маленький холодильник-бар, наполненный, за счет заведения, минеральной водой в количестве пары бутылок, и плетеное кресло-качалка. Но на двери, всё равно, по-жлобски весела инструкция, как себя надобно вести, что делать нельзя, когда завтрак, обед, ужин, какой-то подъем и зачем-то отбой, и цена дополнительных услуг предлагаемых «развлечений». Красным фломастером внизу листочка было написано «Спасибо», что больше смахивало на «Achtung!».
Наша парочка решила с дороги ополоснуться и переодеться к ужину.
Пока Юлька прекрасно мылилась в прозрачной кабинке душа, Архип её донимал тем, что, постоянно открывая дверь, задавал наивный вопрос:
— Ты не видела мой фисташковый костюм с розовым жабо? Я ложил его в сумочку. Не брала? А?
В конце концов, она рассмеялась и согласилась отдаться под теплыми струями вечерней воды.
Два года назад эта турбаза имела стандартный запыленный песочно-зелёный вид, как все турбазы Восточной Сибири у Байкала, если в них не вкладывали федеральные средства и средства субъектов федерации и муниципальных образований, для проведения семинаров, учеб и другого рода мероприятий государственного значения, с непременным откатом от 10 % (и, естественно, гораздо выше).
Два года назад, допивая одну на двоих пузатую бутылку позорного «Бренди», разлитого в Подмосковье, сидя у кислого костра, Игорь попросил Архипа написать, если можно, маленькую рекламную статейку на их сайд.
— Ты мой стиль знаешь? — спросил Архип.
— Знаю, поэтому и прошу. Так, как-то всё стандартно, как у всех, какой сайд не открой: великий, могучий, древний, великолепные виды, испытаете незабываемые, чистейшая вода, жемчужина Сибири и так далее, и тому, бляха-муха, подобная бодяга. А хочется чего-нибудь нестандартного, необычного, чтобы глаз зацепился сразу… Чтобы люди читали. Ну, чтобы влекло… Ты меня понимаешь?
— Понимаю, — ответил Архип.
Они кое-как допили бутыль и разошлись спать.
В пять утра Архипа прибило. Он вылез из кровати, нацепил на себя пуховик, вытащил из домика плетеное кресло, взял блокнот, карандаш, сигареты и, пока спала его тогдашняя подружка, сел писать заметку на сайд. Охранник, типа «секюрити», в камуфляжных зеленых штанах, правда, напугался, когда вдруг наткнулся на него сидячего в кресле-качалке, на ветру, в пять утра, в пуховике и с блокнотом.
— Ты чё не ложишься? — хрипло спросил он.
— Давай сидя! — смотря ему прямо в глаза, предложил Архип.
Охранник задумался, потом затупился, сказал: «Понял!», и тут же ушел, бормоча что-то по нос.
Архип взялся за работу, царапая на бумаге в утренней мгле.
Начал он так:
У нас, как в принципе и на любой турбазе Байкала, заняться особо нечем. И если б не любимое дело, коим является активный и полноценный отдых с любимым или желанным (в данный промежуток времени) человеком, в англоязычном простонародье называемом «секс», и наша нормальная жрачка — все давным-давно бы сбежали на другие турбазы, где есть: подъем, отбой, линейка, парко-хозяйственный день, помывка перед купанием и звон рельса на обед и на лекцию по гештальт-терапии.
Ну, посудите сами:
Утром ветер! Вы собрались на рыбалку, на шесть утра поставили будильник, не смотря на то, что вчера до трех часов ночи нормально кутили, но все, всё равно решили встать и идти на рыбалку, а тут — на тебе — ветер! Ну, как в такой ветер вставать и идти? Всё! Валяемся и ждем, пока утихнет! В такую погоду на Байкале делать нечего — это я Вам говорю! Рыбалка накрылась! Теперь только на вечернюю зорьку! «Дверь приоткройте — дышать, братцы, нечем — сушняк!»
Потом пошли обычные перечисления услуг, но в несколько, как говорил Игорь, необычной форме, где можно было прочесть и такие строки:
У костра, как назло, как всегда, эта встреча с теми интересными людьми. После первой и второй после бани — все люди становятся почему-то интересными. Выпил, и уже, более чётко, видно, как дух огня, пожирает духа сломанного дерева, в окружении духов камней, на пышущем от вожделения духе золы, под наблюдением духов звёздной ночи, в компании каких-то людей, попивающих холодную водочку под хрустящий огурчик, тягучий малосольный омулёк или просто под ириску, и тупо наблюдающих то, как трещит позорный костёр и в небо улетают змейки его оранжевых искр. В окружении этих духов жизнь кажется… впрочем, понятно, что духан стоит соответствующий: перегар, сигареты «Прима», портянки, бушлаты, «Шонель (или шинель?) номер пять» и дешёвоё пойло «Бифидер» из элитного супермаркета на Джамбула. Кто-то мечтательно скажет: «А воздух-то какой, Марья Ивановна!» И громко, скотина, икнёт!