Бункер. Пыль

Хауи Хью

"Мне очень жаль, что все так получилось", - сказала ему Джульетта.

Они вдвоем молча прошли до поворота лестницы.

"Люди в туннеле, я видел, как некоторые из них брали то, что им не принадлежало", - сказал Джимми. "Когда нас привезли, было темно, но я видел, как люди переносили трубы и оборудование из моего бункера в этот. Как будто так и было задумано все это время. Но потом ты сказала, что мы собираемся восстановить мой дом. А не использовать его для запасных частей".

"Да. Так и есть. Я действительно хочу его восстановить. Как только мы приедем туда, я поговорю с ними. Они не

будут брать запчасти".

"Значит, ты не сказал им, что все в порядке?"

"Нет. Я... возможно, я сказала им, что имеет смысл прийти за тобой и детьми, что дополнительный бункер будет означать определенные... резервы..."

"Это и есть запасной вариант".

"Я поговорю с ними. Я обещаю. В конце концов, все будет хорошо".

Некоторое время они шли молча.

" Да", - наконец сказал Соло. "Ты все время это говоришь"

Хранилище 1

30

Шарлотта проснулась в темноте, влажная от пота. Холодно. Металлический настил был холодным. Лицо болело от долгого лежания на стали. Вытащив из-под себя онемевшую руку, она потерла лицо, ощутив на нем следы от алмазного напыления.

Нападение на Донни вернулось, как смутный сон. Она свернулась калачиком и ждала. Как-то сдерживала слезы. И то ли обессилев от усилий, то ли боясь пошевелиться, в конце концов, она поддалась сну.

Прежде чем раздвинуть брезент, она прислушалась, нет ли шагов или голосов. Снаружи была кромешная тьма. Так же черно, как и под дроном. Как птенец из гнезда, она выползла из-под металлической птицы: суставы затекли, в груди тяжесть, вокруг жуткое одиночество.

Ее рабочий фонарь был где-то под брезентом. Она расчехлила дрон, пошарила вокруг, нащупала инструменты, сбила и с шумом разбросала набор трещоток. Вспомнив о фаре дрона, она нащупала внутри открытую панель доступа, нашла контрольный выключатель и нажала на него. Перед клювом птицы расстелился золотистый ковер. Этого оказалось достаточно, чтобы найти свой рабочий фонарь.

Она схватила его и большой гаечный ключ. Теперь она уже не была в безопасности. В лагерь залетел снаряд, сравнял с землей палатку, унес соседа по койке. В любой момент может прилететь еще один.

Она направила фонарик в сторону лифтов, боясь, что они могут выпустить кого-то без предупреждения. В тишине она слышала биение своего сердца. Шарлотта повернулась и направилась в конференц-зал, туда, где она видела брата в последний раз.

На полу не было никаких следов борьбы. Внутри конференц-зала на столе все еще были разбросаны записи. Может быть, не так много, как раньше. А несколько корзин, разбросанных по стульям, исчезли. Кто-то плохо убрал за собой. Кто-то должен был вернуться.

Шарлотта погасила свет и повернулась, чтобы уйти. Проходя через то место, где на него напали, она увидела на стене брызги крови. Она почувствовала, как рыдания, с которыми она боролась перед тем, как заснуть, поднимаются и сжимают горло, и подумала, жив ли еще ее брат. Она представила себе, как мужчина с белыми волосами стоит там, бьет ногами и пинает его, в нем клокотала неистовая ярость. И теперь у нее никого не было. Она поспешила через темный склад к светящемуся дрону. Ее вытащили из сна, показали страшный мир, и теперь она осталась одна.

Свет

из клюва дрона разлился по полу и осветил дверь.

Не совсем одна.

Шарлотта собралась с духом. Она потянулась к панели доступа и выключила фару дрона. Аккуратно переложила брезент. Оставлять все без присмотра было нельзя - она всегда должна была предполагать, что к ней могут прийти гости. Покачивая рабочим фонарем, она направилась к двери, остановилась и вернулась за сумкой с инструментами. Дрон теперь был на втором плане. Взяв инструменты и фонарь, она поспешила мимо казармы в конец коридора, в летную комнату. На верстаке у дальней стены стояло радио, собранное за несколько последних недель. Оно работало. Они с братом слушали разговоры из далеких миров. Может быть, есть способ заставить его передавать сигнал? Она порылась в запасных частях, которые он оставил для нее, в надежде найти их. Если ничего другого нет, она могла бы послушать. Может быть, она сможет узнать, что они с ним сделали. Может быть, она сможет услышать его - или связаться с другой душой.

31

При каждом кашле ребра Дональда казалось разлетались на тысячи осколков. Эти осколки пронзали его легкие и сердце, посылали приливную волну вверх по позвоночнику. Он был уверен, что все это происходит внутри его тела, эти бомбы из костей и нервов. Ему уже не хватало простой пытки - горящих легких и обжигающего горла. Его ушибленные и треснувшие ребра теперь были насмешкой над прежними мучениями. Вчерашние страдания превратились в ностальгическую нежность.

Он лежал на своей койке, истекая кровью, в синяках, не надеясь на спасение. Дверь была нараспашку, а пространство над потолочными панелями вело в никуда. Он не думал, что находится на административном уровне. Может быть, охрана. Может быть, жилые помещения. Или в каком-то незнакомом месте. Коридор снаружи оставался жутко тихим. Возможно, сейчас глубокая ночь. Стук в дверь жестоко бил по больным ребрам, а от крика болело горло. Но хуже всего было представлять, во что он втянул свою сестру, что с ней будет дальше. Когда вернутся охранники или Турман, он должен был сказать им, что она там, внизу, и умолять их о милосердии. Она была для Турмана как дочь, и Дональд был единственным, кто виноват в том, что разбудил ее. Турман должен был это понять. Он положит ее обратно под землю, где она будет спать до тех пор, пока не наступит конец для всех них. Это было бы к лучшему.

Прошло несколько часов, пока он не почувствовал, как опухают синяки, а сердце запульсировало в десятке мест. Дональд метался и ворочался, и день и ночь стали еще менее различимы в этом закопченном склепе. Его одолевал лихорадочный пот, рожденный скорее сожалением и страхом, чем инфекцией. Ему снились кошмары о горящих промороженных капсулах, об огне, льде и пыли, о плавящейся плоти и превращающихся в порошок костях.

Проваливаясь в сон, он видел другой сон. Холодная ночь на просторах океана, корабль, который тонет, под его ногами палуба, содрогающаяся от морской стихии. Руки Дональда примерзли к штурвалу корабля, его дыхание было как в тумане. Волны плескались о поручни, а его команда погружалась все глубже и глубже. А вокруг него на воде горели спасательные шлюпки. Все женщины и дети сгорали там, крича, запертые в спасательных шлюпках, похожих на криоподы, которым не суждено было добраться до берега.