Бурбон и ложь
Шрифт:
Опустив глаза, я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы закончить свою работу качественно. С ухмылкой, потому что мне хочется немного подразнить ее, я говорю:
— Это хорошо.
Она фыркает от смеха.
— Посмотрим, будет ли тебе казаться, что это просто «хорошо», когда позже я буду скакать на твоем члене.
— Господи Иисусе.
Моя концентрация ослабевает, и я провожу кисточкой для лака по мизинцу ее ноги.
— Прости! — Она тихонько фыркает, хихикая, и ее рука взлетает вверх, чтобы прикрыть рот и нос. Это чертовски мило.
— Ты не можешь говорить мне такие
Она наклоняется вперед и шепчет:
— Я думаю, ты просто потрясающий, Грант Фокс.
Не знаю, почему меня это так трогает, но эти несколько слов в сочетании с тем, что она сказала до этого, кажутся мне своего рода оправданием. Что я заслужил право снова приоткрыть кому-то часть себя.
Прошла сумасшедшая неделя с тех пор, как мы начали, что бы это ни было, но это стало самым ярким событием, без сомнения. Почти каждому работнику в бондарне было что-то нужно от меня. Это было изнурительно и утомительно. Теперь я стараюсь делегировать больше своих типичных задач команде. А еще мы запустили новые бочки для купажа, который Линкольн хотел выпустить ограниченным тиражом, что означало новые сроки обжига. Неделя. Поэтому сегодняшний день с ней — как награда. Это ленивый день. Из тех, когда нет никаких планов и которых я всегда старался избегать. Занятость помогала дням идти своим чередом и не давала спокойным моментам перерасти в бурлящие чувства. Но прямо сейчас я наслаждаюсь каждой секундой покоя. Это умиротворяет.
Воздух немного остывает, пока я слушаю, как Лейни рассказывает о случайных вещах, например, о своих любимых пирожных «Little Debbie» и о том, что бы она сказала, если бы когда-нибудь встретила Майкла Дугласа. Почти все на этом поле утопает в полевых цветах и окрашено последними лучами золотого часа. Если бы лето длилось только один день, то это был бы именно он.
— Маловероятно, что я смогла бы притвориться, будто он просто какой-то парень, пришедший на винокурню попробовать бурбон.
Я перехожу к следующему пальцу, не покрасив кожу.
— Почему нет?
— Грант, ты хоть знаешь, кто такой Майкл Дуглас?
Я не могу не улыбнуться, услышав тон ее голоса. Как будто было бы безумием, если бы я этого не знал.
— Вот. Открой, — говорит она.
Я открываю рот, и она засовывает в него мармеладного мишку.
— Почему они такие вкусные? — Риторически спрашиваю я. — И да, я знаю, кто такой Майкл Дуглас. Уолл-стрит. Основной инстинкт.
— Роман с камнем, — добавляет она, засовывая в рот еще одну конфету.
Я поднимаю ее вторую ногу к себе на колени.
— Моя бабушка засиживалась допоздна и смотрела фильмы. Это было ее любимое занятие.
Окунув кисточку в лак, я приступаю к следующему пальцу.
— Она разрешила мне посмотреть с ней романтический фильм. И я не думаю, что понимала юмор, пока не стала старше, но, когда я была ребенком, я думала, что Майкл Дуглас — крутой. — Она откидывается на локти. — Он обворожителен. Неважно, сколько ему лет. Этот человек навсегда останется…
— Крутым.
— В том фильме не таким крутым, как Кэтлин Тернер, — поправляет она, и я вынужден согласиться. — Она была героиней.
Она улыбается, глядя на свои
— Ты проделал отличную работу, ковбой.
Я закрываю баночку с лаком и отбрасываю ее в сторону. Лежа рядом с ней, я подкладываю руку под голову. Я пытаюсь запомнить этот момент. Я убираю прядь волос с ее губ.
— Скажи мне, что тебе больше ничего не угрожает.
Она наклоняет голову, между ее бровями образуется морщинка, когда ее глаза встречаются с моими. Возможно, она не ожидала такого поворота разговора. Я тоже этого не ожидал, но я не собираюсь подвергать нас цензуре. Не сейчас. Я должен быть уверен, что у нас будет больше таких дней, как сегодня. Так и не ответив на вопрос, она наклоняется вперед и прижимается губами к моим.
— Мы же договорились больше не лгать, помнишь?
Глава 32
Грант
— Ты ведь понимаешь, что уже старый? — говорит Линкольн, шлепая Эйса.
— Ты называешь меня старым уже десять лет, Линк. Это не моя идея устроить вечеринку по случаю дня рождения. Это все ты, — говорит он в ответ.
Эйс бросает на меня взгляд, пока мы идем по тротуару.
— Меня бы вполне устроила бутылка хорошего вина и несколько выкуренных сигар на заднем дворике.
Линкольн рявкает:
— Чушь собачья, Эйс. Тебе это нравится.
— Привет, Грант.
Я машу рукой владелице «Crescent de Lune», когда мы проходим через пекарню и спускаемся по черной лестнице в клуб.
— Похоже, в последнее время у тебя появилось много новых друзей. — Линкольн подтрунивает надо мной, поправляя закатанные рукава.
— Она одна из сестер, владеющих пекарней. Она готовит по утрам кофе для Лейни. — И только сказав это, я понимаю, что натворил.
— Ты приносишь ей кофе по утрам?
Я перевожу взгляд на него, и его глаза слегка расширяются от удивления.
— Я забочусь о том, что принадлежит мне, брат.
— Давно пора было признать это. Ты был так очевиден, когда я смешил ее в тот день у реки. И я надеялся, что мои старания не пропадут даром.
Эйс вклинивается в разговор из-за спины. Я и не знал, что он рядом.
— Она тебе подходит. — Он дает Линку подзатыльник. — Ты флиртовал с ней, пока твои дочери смотрели?
— Эйс, не вмешивай моих маленьких принцесс, когда я говорю о женщинах. И с каких пор флирт — это плохо? — Он показывает на себя. — Когда большой и плохой Аттикус Фокс начнет добиваться того, кого хочет?
— Линкольн, а кто, по-твоему, мне нужен?
Между ними происходит молчаливый диалог, который мне хорошо знаком. Они ладят друг с другом, но между ними существует негласное соперничество с тех пор, как мы были детьми.
— Я просыпаюсь один по своей воле. — Он засовывает руки в карманы брюк своего костюма и невозмутимо смотрит на нас. — Ночевки — это слишком хлопотно.
Линкольн усмехается, и я тоже.
— Эйс, это половина удовольствия.
— Это говорит ходячий беспорядок, — бормочет Эйс в ответ.