Бусидо и русский путь
Шрифт:
Самое позорное мое поражение состоялось, как ни странно, не на выезде, а в стенах родного спорткомплекса. Как и за пару лет до того, я снова выскочил на ковер неготовым. То ли судья невнятно назвал мою фамилию, то ли я ее прослушал, когда с трепетом ждал вызов на ковер. Кроме того, оказалось, что я должен был где-то достать красный пояс и второпях обвязаться им, когда мой соперник уже вышел на ковер. В общем, не успел я получить замечание за опоздание и воспринять команду к началу схватки, как мой противник нырнул мне в ноги и бросил меня "мельницей". Я и охнуть не успел, как ему присудили чистую победу. И все это – на глазах нашей секции, на глазах родителей. От внезапного техничного броска кишки мои сильно встряхнулись, а психика была потрясена позором. Поэтому и вторую схватку я тоже проиграл, хотя и с некрупным счетом – даже сделал свой новый излюбленный бросок (имитация передней подножки
На тех же соревнованиях один из взрослых ребят нашей секции, успевший разучить единственный прием, смог этим приемом сначала выиграть схватку на первой секунде, а потом точно также и проиграть, когда прием не получился. Прием состоял в том, чтобы сразу по-ковбойски прыгнуть на противника, захватить руку как бы седлая предплечье, и, рухнув вместе с ним, сделать на эту руку болевой. В первой схватке это эффектно получилось. Во второй соперник уперся, а рухнул только нападавший – прямо на спину. Сопернику дали чистую победу.
На тех же соревнованиях тяжело травмировался мой друг и неплохой боец Коля. Получил перелом ноги, и после месяца гипса толком тренироваться уже не мог. У кого-то "агон" заканчивался вот так – случайной травмой. И это хуже всякого поражения.
Однажды мы выезжали на соревнования в Ивантеевку. И там наш разгром был полным. Мне, правда, пришлось провести четыре схватки. Выиграл только первую (не помню как), выйдя, тем самым в финал, где, по правилам этих соревнований, каждый должен был бороться с каждым. Схватки были по 10 минут (!), а все мои соперники были перворазрядниками. Все три схватки я проиграл. Первую – будущему чемпиону этих соревнований, крепкому парню, только пришедшему из армии. Он просто скрутил меня, и единственный раз в жизни я проиграл схватку болевым приемом. Со вторым схватка у меня шла по прежнему сценарию – все время отыгрывался, снова сделал свой любимый прием, а потом попал на удержание. Помню, что мой бросок очень удивил перворазрядника, который крепко стоял на ногах, когда я пытался его сбить, вывести из равновесия. Третью схватку я очень хотел и мог бы выиграть – мой соперник хоть и был перворазрядником, но только что перешел в мой вес из более легкого. И видел я, что проигрываю пустяки, но сделать ничего не мог. Мне надо было бы действовать разнообразно, а я все пытался тянуть соперника на себя и делать переднюю подсечку на краю ковра, чтобы в случае неудачи не попасть снова на удержание. От прочих приемов я отказался, потому что нарвался на контрприемы. Соперник же, выиграв пару очков, ушел в глухую защиту: чуть что – ложился на живот и прятал руки под себя. В общем, едва не доведя схватку до драки, я ее проиграл. Что показало: впадать в спортивную ярость для меня мало толку – перестаю думать, и сил особо не прибавляется. Дух "агона" незлобен, а весел!
После этих соревнований я насчитал четыре десятка царапин-потертостей на своем теле. Но однажды и считать ничего не пришлось. Это самый запоминающийся эпизод из моих спортивных похождений – перелом ключицы, который состоялся на соревнованиях во Фрязино. И опять дело было в том, что я боролся с крепким взрослым мужиком, а не со сверстником. Схватка была, в общем-то, равной. Один раз я попался на подсечку и упал на левое плечо. А рука была в захвате у соперника. Видно тут и возникла трещина в кости. В пылу борьбы я ничего не заметил, и сам повалил соперника. Он быстро принял оборонительную позицию плашмя на животе, а я, наваливаясь сверху, и вдруг почувствовал резкую боль и невозможность двинуть рукой. Схватка была остановлена, и я пошел к медикам. Поскольку боль быстро прошла, я стал уверять, что у меня, вероятно, вывих плеча. Пытаясь вправить руку, медики ее еще больше повредили. Потом в травмопункте сделали рентген, но почему-то править сломанную ключицу не стали. Снимок был еще мокрый, и никто его разглядывать просто не стал. Так я и уехал домой, не подозревая, что ключица встала в месте перелома под углом. В Черноголовке, посетив хирурга (мощная такая дама с надменным выражением лица), я поучил только предложение съездить за снимком – и никакого осмотра. Куда, как ехать? Да на какие средства, если я родителям сказал, что у меня только вывих? Ключица срослась неправильно, но это не особенно было заметно, и меня не беспокоило. Я ведь не собирался становиться профессиональным борцом. Меня ждали годы занятий физикой.
Единственным позитивом этого эпизода была слава, которая сразу пришла, как только я появился в школе с пустым рукавом (рука на перевязи под пиджаком была прижата к телу). Особенно мне польстило внимание молодой исторички, в которую я был тайно влюблен.
На первом курсе института я получил хороший урок: мои боевые навыки были слишком спортивными, в них мало было настоящего умения постоять за себя в сложных ситуациях. Урок этот – схватка с пьяными студентами, которые искали для себя приключений. Парировав словесные угрозы с требованием "скинуться на 20 копеек", я получил предложение отойти за киоски и потягаться "один на один". И наивно принял это предложение, полагая, что будет честная схватка. Дело было поздним вечером в осенних сумерках.
Выбрав себе соперника, я быстро с ним разобрался – удар в челюсть, бросок и обозначающее победу несильное добивание в нос. Но победа не состоялась. Потому что приятели поверженного начали охаживать меня ногами по голове. Возможно, я на мгновенье потерял сознание. Когда удары прекратились, попробовал подняться. И увидел, что нападавшие возвращаются с криками: "Ему мало!". Две смутные фигуры передо мной – и я кидаю удары в голову одной и другой, не чувствуя ног пытаюсь убежать, спотыкаюсь, получаю удары ногами. Через минуту меня поднимают появившиеся откуда-то милиционеры. Потом была ночевка в отделении милиции, опознание нападавших, отказ от уголовного преследования, история с исключением негодяев из института, куда я ездил и выступал перед аудиторией с предложением не исключать, а воспитывать в собственной среде. И непреклонное решение ректора: исключить.
В студенческие годы я нерегулярно занимался самбо еще год. И попытался однажды выйти на соревнования (очень просили, чтобы сформировать команду факультета), но проиграл свою схватку. Не только потому что забыл, как бороться и потерял форму, но и потому что тут действовали совсем не такие правила, к которым я привык. Тут давали очки за такие действия, которые, на мой взгляд, вообще действиями не были. Соперник пытался бросить меня через плечо, но я просто падал на колено и локоть. За это ему давали то 2, то 4 очка. Я совершенно растерялся от потока приписанных сопернику поощрений. С тем и закончились мои выступления на борцовском ковре.
Мой марафон
Беговой "агон" – один из самых впечатляющих. Ему все возрасты покорны, и он не требует какой-то изощренной подготовки. Бегай себе – и научишься. Хотя методика подготовки к высоким результатам – дело тонкое. Но на этом уровне даже питание – целое искусство. Мне было не до того.
В школьные годы беговой "агон" выглядел так. Объявлялись соревнования, но с какой скоростью бежать – оставалось тайной. Потому что сверх стометровки на занятиях физкультуры практически никогда не бегали. Если объявляли кросс, то никто всерьез это не воспринимал. Тренироваться в беге на длинные дистанции считалось чем-то странным. И вот на соревнованиях с произвольной дистанцией (вокруг пруда – около километра) дают старт. По привычке к унылым кроссам, мои одноклассники и ученики параллельных классов нехотя начинают бег трусцой. Я же стартую почти как на стометровке. Восхищенная публика недоумевает: я бегу так, как здесь никто не бегает. И пусть вторая половина дистанции дается трудно, и другие участники забега, которым мой спурт бросил вызов, начинают подтягиваться, я заканчиваю дистанцию с огромным отрывом.
Другой беговой "агон" – уже в научном институте, где в середине 80-х еще умели устраивать спортивные состязания, и были те, кому интересно соревноваться. Я молодой сотрудник, и на первом же кроссе "делаю" местного чемпиона, который привык выигрывать все. Чемпион был настолько рассержен этим, что через короткое время стартовал на той же дистанции заново и показал время лучше моего. Мне второй раз бежать в голову не пришло – хотя бы из уважения к чужому "агону".
В том же институте через год был забег уже по стадиону. Я тогда тренировался довольно основательно, и трехкилометровая дистанция была для меня делом знакомым. Я стал с хорошей скоростью наматывать круг за кругом, но обсчитался. На последнем круге, когда я думал, что бегу предпоследний, из-за моей спины выскочил преследователь, и финишировал первым. Я же, думая, что он ошибся, бесполезно распределил силы и бесполезно ускорился перед финишем на следующем круге.
В более серьезных соревнованиях мой беговой "агон" не раз унижался тем, что меня обгоняли более быстрые бегуны. Если после полугода занятий в студенческой секции бега я неожиданно для себя пробежал километр быстрее трех минут, то последующие соревнования, несмотря на постоянные тренировки, существенного успеха не давали. На одном из соревнований после первого круга диктор объявил: "В забеге лидирует Андрей Савельев". На последнем круге меня обогнало большинство соперников. То же повторилось в другой раз, когда первый круг вместе с сильными соперниками я пробежал с каким-то немыслимым для себя временем, то заканчивал забег предпоследним – "почти пешком", как критично отметил тренер.