Бусидо и русский путь
Шрифт:
После очередного отдыха прихватили с собой выбившегося из сил пожилого француза. Он долго отнекивался, но потом встал и вдруг побежал вперед. А мы продолжили хромать. Спутник мне попался разговорчивый. Говорил непрерывно, постоянно повторяя: "Лишь бы дойти".
Пришла счастливая догадка. На набережной увидел спуск и добрался до воды, скинул кроссовки и сунул ноги в Москву-реку. Минута прохлады в ногах. Натянул носки на мокрые ноги – и снова в путь. К нам присоединятся другие "калеки". Но отстают – совсем ослабли. Чудовищно тяжело нести свое тело. Болят поясница и живот так, что приходит мысль подвеситься где-нибудь, чтобы расслабить нижнюю часть тела. Некоторые, сэкономившие силы, обгоняют нас. Кто-то кричит обидное: "Дорогу, пешеходы!"
За 35-м километром пришло новое состояние: стоять больнее, чем идти, а идти больнее, чем бежать. "Припустить, что ли?" – промолвил я и побежал. Напарник мой остался позади. Но скоро прихватило живот так, что скрючился пополам. Ноги тоже отказали. Остановился, помассировал живот, сел верхом на гранит набережной – расслабил ноги. Снова побежал. Так и двигался перебежками. Идти почти невозможно. А бежать могу довольно быстро, но недолго. Группы людей подбадривают ковыляющих на последних 5 километрах марафонцев.
До того извелся, что заставил себя бежать на максимальной скорости. Вытянул метров 200. Снова вернулся к перебежкам. На последнем километре поднажал, но сил было мало. Перешел к среднему темпу. Метров за 150 увидел автобус и людей поперек трассы. Думал, что это финиш, и рванул из последних сил. Из толпы кричат: "Вот это финиш! Так и надо… Давай!" Добежал до людей, а они показывают: еще 100 метров. "Как, еще?" – обреченно бормочу, заплетающимся языком. Стискиваю зубы и финиширую, не сбавляя темпа.
За финишной чертой пошатываюсь как в бреду. Получив свидетельство участника и значок, валюсь на траву. Смотрю в вечернее небо. Но не лежится. Иду в зал "Дружба". Полежал там на зрительских креслах. Рядом выдохшиеся, выжатые до последней степени марафонцы постепенно приходят в себя. Кого-то рвет, кто-то не в силах встать. "Агон" суров – заставляет расплатиться за свои амбиции.
В течение получаса вдумчиво переодеваюсь, обсуждая с немолодым марафонцем все ужасы сегодняшнего бега. Неужели одолел? Мое время – 4 часа 35 минут. Как раз на час больше, чем рассчитывал. Все из-за ног, которые к таким пробегам не привыкли.
Отдача от марафона своеобразная. Организм сильно тонизирован. Ночью встал, принялся есть соленое – посыпал солью помидоры, вынутые из холодильника. Потом более двух часов читал. До утра время провел в полудреме. Мысли текли одна за другой. Следил за рассветом. Встал вполне бодрым, не считая боли в ногах, которая уже не мучила беспрерывно, а появлялась только при движении.
Побегу ли снова? В первый день на этот вопрос самому себе в мозгу всплывала фраза: "Зачем?" А через неделю уже не было сомнений: побегу снова обязательно! Но готовиться надо лучше. "Агон" притягивает, но и требует серьезного отношения.
В том же году я принял участие в забеге по Садовому кольцу. И сил было достаточно, чтобы финишировать с хорошим результатом – дистанцию 20 км (реально, возможно, чуть меньше) я преодолел примерно за 1 час 18 минут.
Ко второму своему марафону в 1988 году я готовился серьезно. За 4,5 месяца набегал без малого 700 километров. Пробежал 5 раз по 15 км, 7 раз по 20 и 4 раза по 25 километров. Летом бегал в условиях жары – когда солнце в зените. 15 километров пробегал за час с небольшим, иногда быстрее, чем за час. Обычное время на 20 км – 1 час 35 минут, на 25 км – 2 часа. "Пятнашку" заканчивал с пульсом 120 ударов в минуту – очень спокойным для такого случая.
Рассчитывал, что тренировочный темп сохранится у меня и на марафоне. На этот раз погода стояла нежаркая. Тревожили, правда, некоторые затруднения, то и дело возникавшие в тренировочных забегах. Однажды внезапно поразила боль в боку, и пришлось прекратить тренировку. На 25 км однажды открылась непонятная и мучительная боль в бедре. Такого надлома я надеялся избежать.
На этот раз старт был еще многочисленней – более 6 тыс. марафонцев. Но организация гораздо лучше. На термометре всего +250С. Единственный солнечный денек среди залитого дождями августа.
Из иностранных делегаций доминировали американцы. Они же на финише вручали свои майки и карточки для знакомств с неизвестными друзьями –горбачевская перестройка была в моде. Майку я потом долго использовал для тренировок, а открытка валялась в столе, пока я ее не выбросил. Писать за океан не стал. О чем? По отношению к американцам тогда не было ни зависти, ни интереса – скорее равнодушие.
Любопытно было, что трое американцев устанавливали на дистанции какой-то свой рекорд. Один бежал, жонглируя тремя шарами, а двое других несли для него запасные.
В начале забега я обгонял других марафонцев беспрерывно. Темп был 4,5 минуты на километр, который я выдерживал до половины дистанции. Пока не было усталости, наблюдал за стилем бега и за мелькающими номерами бегунов. Определял: этот заваливается на бок – не добежит; этот по-слоновьи стучит пятками – тоже не добежит. И тут же приходила самокритичная мысль: "А сам-то?". Про себя знал, что добегу, чего бы это ни стоило. В прошлый раз готов был хуже, и погода была ужасная, но ведь добрел!
5 км пробежал за 23.30, 8 км – за 37 минут, 10 – за 46 минут, 15 – за 1 час 8 минут, 20 км – примерно за 1 час 32 минуты, половину дистанции – за 1 час 38 минут. На половине дистанции свой прежний график обгонял на 12 минут. За 20-м километром на размышления уже не тянуло. 25 километров уложил в 1 час 58 минут. Потом навалилась усталость. До 30-го километра бежал со скоростью 5-5,5 минут на километр, вынужденно снижая темп.
До этого я бежал быстро, и за спиной оставались сначала плечистые и толстые, потом высокие марафонцы – своеобразные "группы риска", которые менее приспособлены для длинных забегов. На пике своего относительного успеха я бежал с невысокими и очень худыми. После 30-го километра все пошло в обратную сторону. Сначала начали нагонять мосластые, потом плечистые… Не все, конечно, но расслоение по типу комплекции я зафиксировал.
Несмотря на чудовищные волевые усилия за 30-м километром, вынужден был то и дело переходить на шаг. Но шел не более 50 шагов. Потом бежал, считая шаги, 300-400 шагов. После 35-го километра набирал подряд не более 150-200 шагов бегом. Последние 7 км тащился в темпе 7 минут на километр – еще не шаг, но уже и не бег. Мучила боль в левом подреберье. Терпел, пытался бежать, делая глубокие вдохи и выдохи. Но этого хватило километра на три.