Цена звёздной пыли
Шрифт:
Он всегда молчал и медленно пил свой скотч, совершенно не обращая внимания на окружающих. Именно так казалось тем, кто бросал на странного мужчину взгляд. Однако, это было не совсем так. Советник Республики внимательно слушал каждую мысль, срывающуюся с пьяных языков посетителей, и аккуратно растасовывал их по полкам своей долгосрочной памяти. Его годы давно перевалили за шестой десяток и новые идеи уже не рождались по щелчку пальца собственного сознания. Приходилось искать вдохновения в иных, более прояснённых умах. Учитывая же, что происходило это как раз сразу после появления в известной частной школе древней реликвии печатного производства, слухи о ней просто не могли пройти мимо ушей человека,
Сначала он не придал значения книге и её истории. Тем более, что сам не видел её, да и не имел возможности прочитать. Но каждый новый раз, как до его слуха дотрагивалась молва о путешествиях в космическом пространстве, где-то в груди Советника начиналась странная активность, а по затылку всё интенсивнее пробегало стадо мурашек. История про возможность путешествия за пределы планеты понемногу въедалась в его сознание. Она тихо прокрадывалась в мысли сначала во время очередного распития крепкого напитка, но после и без его участия. У Советника попросту не было выбора — он проникся идеей.
Однако, как и водится в реальном мире, любая идея должна иметь под собой весомый и прочный набор причин для её реализации. Словно макет дома, к строительству которого должно приступать лишь после прокладки фундамента. У Гертрада была лишь мысль, навеянная невнятными историями пропитых насквозь зевак, но всё ещё не было плана, как можно было бы её реализовать. Что может привнести в обычный быт граждан Республики возможность покинуть Земную орбиту, и что именно ждёт по ту сторону «Баррикад»? Советник испытывал странное и ранее непознанное чувство — его манила сама мысль о возможности хотя бы начать движение в направлении к своей новоявленной мечте.
Его жизнь всегда протекала по определённому пути, по уже протоптанным тропинкам, и проложенным рельсам. О’Брайн никогда и подумать не мог, что однажды поезд его судьбы свернёт туда, где рельсы придётся прокладывать самому. Наивысшее образование в десятках академий, институтов, и даже частных научных заведениях. Связи с самыми верхушками частокола общественных движений и значительный вес в глазах самого Великого Сената — ничто не могло дать ему ключ к той двери, на которую он вздумал пускать свои мечтательные слюни. Он был готов дать взятку, но не знал чья именно ладонь способна не только взять её, но и дёрнуть нужный рубильник в механизме интереса научного сообщества. Даже раздумывал над весьма сомнительной связью с родственниками Сенаторов, но приведёт ли это к желаемым результатам, или лишь добавит ещё один ночной кошмар к внушительному списку сонных страхов?
В памяти О’Брайна всё ещё крутились сцены из некогда просмотренной киноленты, где главным злодеем выступал древний механизм часов со странными колоколами прямо над циферблатом. В определённый момент времени эти колокола начинали содрогаться под ударами миниатюрного молоточка и производить чудовищный, пробирающий до самых скрытых нервных окончаний, зловещий звук. Говорят, что в старые времена люди просыпались под звуки этого механизма. Включали его специально, чтобы не проспать какие-то важные события. Но он слышал этот звук и видел искривлённые гримасы людей, чьи сердца не выдерживали стресса, и останавливались под напором смертельной музыки этих часов. Он видел тот фильм и всё ещё, время от времени, слышал эхо тех ужасающих звуков посреди ночной тишины страны сновидений. Он не готов к ещё одному кошмару. Нет уж!
— Вы будете это допивать? — голос донёсся откуда-то сзади, в прочем, как и остальные доносившееся голоса, к звуку которых Советник привык настолько, что попросту перестал как-либо на них реагировать. Лишь
О’Брайн был полностью погружён в свои мысли в последнее время. Космос полностью охватил его разум, стал его неотъемлемой частью. Встряхнув уже изрядно захмелевшей головой, Гертрад огляделся по сторонам и убедился — обращались именно к нему. — Что, простите?
— Виски, — от незнакомца дурно пахло. Он словно не чистил зубы с самого своего рождения, и едва ли знал, что такое мыло и шампунь. Однако, нисколько не смущаясь своей собственной неприятной компании, он подсел к чиновнику, и потянулся к его стакану. — Вы ведь не будете допивать это? Вы уже несколько минут к нему не притрагивались. Я заберу тогда, чего добру пропадать.
— Пошёл вон отсюда! — подоспевший бармен наспех ударил завсегдатая полотенцем и указал в сторону выхода. Он уже не раз видел этого типа за подобным занятием. А посетители, которые не платят — лишь во вред бизнесу.
— Нет, нет, постойте, — подняв руку в примирительном жесте, Советник пододвинул свой стакан к переносчику не самых приятных ароматов. — Пусть пьёт. В конце концов, каждый из нас заслуживает порции горячительного после рабочего дня.
— Рабочего? — бармен совершенно незаметно перешёл в свою обычную стадию трудовой деятельности — начал протирать барную стойку, и составлять пустые стаканы в изящные пирамидки. Незнакомец же, получив своё, спешно ретировался в дальний угол заведения, где ниспадающие тени удачно скрывали его присутствие, но нисколько не умаляли громкость довольных причмокиваний во время распития скотча. — Мистер, вы должно быть, впервые в подобном месте?
— Захожу время от времени, — решив, что не стоит хвалиться своими похождениями по пабам Мегаполиса, О’Брайн мелодично постучал по стеклянной стойке бара и показал бармену три пальца. Когда ты уже заказывал определённый напиток — нет никакой нужды вновь озвучивать заказ, достаточно лишь указать количество. На этот раз он решил не брать полный стакан. В конце концов, он Советник Великого Сената, и не может позволить себе упиваться в сопли.
— Я вижу его тут каждый день, — кивнув в знак принятия заказа, бармен на мгновение нырнул куда-то под стойку, и как следует пошумев там стеклянными бутылками, вернулся к Советнику уже с налитым стаканом скотча в руке. — И не только его. Целая толпа нищих гастролирует из паба в паб сколько я себя помню. Кто-то спивается и пропадает с глаз, но большинство лиц я припоминаю ещё с самого начала своей работы барменом.
— И давно ты помогаешь людям избавляться от переживаний и сбережений? — тон советника не звучал особенно заинтересованным, и бармен явно был способен почувствовать это. Но разве не такова его работа? Говорить с теми, кто ещё не настолько напился, чтобы утерять способность шевелить языком?
— Вот уже восемь лет, если не ошибаюсь, — загнув несколько пальцев, работник паба прикинул в уме некоторые нюансы своего трудоустройства, и выдал примерный ответ.
— Вот как, — Советник легко покачал стакан с виски в руке, переставляя его с грани на грань на поверхности барной стойки. Он всё ещё не мог найти ответ на самый важный вопрос. Всё ещё не нашёл тот самый ключ. Перед тем, как глотнуть горячительного, следует глубокий вдох, и обязательно выдох. Таков закон и нарушители сего правила всегда получают своё наказание сразу же, после преступления этой черты. О’Брайн легко кашлянул от едкого запаха крепкого скотча, и сосредоточившись на своей цели, быстро осушил добрую половину своей порции. Он предпочитал пить спиртное маленькими глотками, но стрелка часов уже давно перевалила за черту под названием «пора домой».