Ценой потери
Шрифт:
Куэрри мягко сказал:
— Я бы и попробовал, Паркинсон, да мне все равно.
Паркинсон сказал:
— Сил нет терпеть ваше чертово равнодушие! А вам известно, что он там нашел? Впрочем, разве вы снизойдете до того, чтобы расспрашивать журналиста? Полотенце у вас в номере. Я это полотенце сам ему показал. И расческа с длинными волосами.
На один-единственный миг его страдающий взгляд выдал, каково быть таким вот Паркинсоном. Он сказал:
— Вы меня разочаровали,
— Что ж, прошу прощения, — сказал Куэрри.
— Человек должен хоть немножко во что-то верить, не то сматывай удочки.
Кто-то шел вниз по лестнице и споткнулся на повороте. Это был Рикэр. В руке он держал книгу в ярко-красной мягкой обложке. Его пальцы, скользившие по перилам, дрожали, то ли от малярии, то ли от волнения. Он остановился, и с ближайшего кронштейна на него уставилась ухмыляющаяся, щекастая рожица лунного человечка. Он сказал:
— Куэрри.
— Здравствуйте, Рикэр. Ну, как вы себя чувствуете? Лучше?
— Я отказываюсь понимать, — проговорил Рикэр. — Кто угодно, только не вы…
Он замолчал, судорожно подыскивая готовые штампы — штампы из романов «Мари Шанталь», а не те, которые были привычны ему по богословской литературе.
— Я считал вас своим другом, Куэрри.
Оранжевая ручка застрочила что-то очень уж деловито, а синяя голова нагнулась над конторкой слишком низко.
— О чем это вы, Рикэр? — сказал Куэрри. — Давайте лучше перейдем в бар. Там мы будем более или менее одни.
Паркинсон двинулся было за ними, но Куэрри стал в дверях, загородив ему дорогу. Он сказал.
— Нет, Паркинсон, это не для вашей «Пост».
— Мне нечего скрывать от мистера Паркинсона, — сказал Рикэр по-английски.
— Как вам угодно.
Дневная жара прогнала из бара даже бармена. Бумажные цепи свисали с потолка, точно водоросли. Куэрри сказал:
— Ваша жена звонила вам после завтрака, но у вас никто не ответил.
— И не удивительно. В шесть утра я был уже в дороге.
— Я очень рад, что вы здесь. Теперь мне можно уехать.
Рикэр сказал:
— Отрицать бесполезно, Куэрри. Бесполезно. Я был в номере моей жены — в номере шестом, а ключ от седьмого у вас в кармане.
— К чему такие глупые, скоропалительные выводы, Рикэр? Даже по поводу полотенец и расчесок. Допустим, она умывалась утром в моем номере. Ну и что же? Номера смежные? Но только эти два и были готовы, когда мы приехали.
— Почему вы увезли ее, не сказав мне ни слова?
— Хотел сказать, но мы с вами разговорились совсем о других вещах.
Он посмотрел на Паркинсона, который стоял, опершись о стойку. Паркинсон не сводил глаз с их губ, точно это помогало ему понимать язык, на котором они говорили.
— Она уехала, бросила меня больного, с высокой температурой.
— При вас остался ваш бой. А у нее были дела в городе.
— Какие такие дела?
— Пусть, Рикэр, она вам сама обо всем расскажет. Разве у женщины не может быть секретов?
— Однако вы в них посвящены? Муж имеет право…
— Слишком вы любите говорить о своих правах, Рикэр. У нее тоже есть кое-какие права. Но я вовсе не собираюсь стоять здесь и доказывать вам…
— Куда вы?
— Пойду отыщу своего боя. Надо выезжать. У нас в запасе часа четыре до темноты.
— Но мне еще о многом надо поговорить с вами.
— О чем? О любви к Богу?
— Нет, — сказал Рикэр. — Вот об этом.
Он протянул ему книжку в красном переплете, открытую на странице, вверху которой стояла дата. Куэрри увидел, что это дневник — тетрадка в одну линейку, а над строкой что-то написано аккуратным школьным почерком.
— Вот, — сказал Рикэр. — Прочитайте.
— Я не читаю чужих дневников.
— Тогда я сам вам прочту. «Провела ночь с К.».
Куэрри усмехнулся. Он сказал:
— Да, это верно… до некоторой степени. Мы пили виски, а я рассказывал ей длинную сказку.
— Не верю ни одному вашему слову.
— Вы заслуживаете, чтобы вас сделали рогоносцем, Рикэр, но у меня никогда не было вкуса к совращению малолетних.
— Интересно, что сказали бы на это в суде.
— Осторожнее, Рикэр. Не угрожайте мне. А вдруг я изменю своим вкусам?
— За такое можно поплатиться, — сказал Рикэр. — Здорово поплатиться.
— Сомневаюсь. Нет такого суда в мире, который поверил бы вам, а не нам с ней. Прощайте, Рикэр.
— Что же, вы думаете так легко отделаться — будто ничего и не было?
— Я очень хотел бы оставить вас в состоянии мучительной неизвестности, но это будет нечестно по отношению к ней. Между нами ничего не было, Рикэр. Я даже не поцеловал вашу жену. Она меня как женщина не интересует.
— Кто дал вам право так презирать нас?
— Возьмитесь за ум. Положите этот дневник туда, где вы его взяли, и ничего не говорите ей.
— «Провела ночь с К.» — и ничего не говорить?
Куэрри повернулся к Паркинсону:
— Дайте вашему другу чего-нибудь выпить и образумьте его. Вы ведь ему обязаны — материалом для своего очерка.
— Дуэль… Как это было бы прекрасно для нашей газеты, — мечтательно проговорил Паркинсон.
— Ее счастье, что у меня не буйный нрав, — сказал Рикэр. — Хорошая трепка…