Центр роста

Смирнов Алексей Константинович

–  Ступайте, - вздохнул директор.
– Азарт! Гибельные страсти. Ну что же, будем считать знакомство состоявшимся. От Пирогова приветствий не дождаться, он вообще никогда не говорит. Дикарь, молчун, чудовище. Он наотрез отказался одеться по моде принимающей стороны. Остальные хоть сколько-то посчитались с нашими порядками. В рекомендательных письмах утверждалось, будто некогда он состоял в сторожах при каком-то цветке насыщенной окраски. Если мне не изменяет память, это был алый голландский тюльпан. Ахилл, вопреки этому, твердит, будто забрал его совсем из другого места…

–  Как же он будет учиться?
– удивился

Шаттен, провожая взглядом спортсмена.

–  Учиться? Как-нибудь будет. Не обязательно говорить, можно и послушать. И пережить!
– Ядрошников сделал очень серьезное лицо.
– Главное - пережить!

–  Да я не про него, - возразил Шаттен.
– Я про Ахилла. Чего он такого не знает? Воплощенное совершенство, самодостаточность, уверенность…

–  Ассертивность, - поправила Мамми.

–  А?

–  Ассертивность здесь говорят, - Мамми смотрела сурово.

–  Ну пусть, какая разница.

–  Место для роста всегда найдется, - улыбнулся Ядрошников.
– Мы и волосы нарастим. Не забывайте, что вы очутились в опытных руках. И я, как сотрудник, среди прочего, РАН… - он сделал паузу, ожидая восторгов.

Шаттен не понял:

–  РАН? Что такое РАН?

Ядрошников полуприкрыл глаза.

–  Российская… - подсказал он нараспев.

–  Агентство Неприятностей, - предположил О’Шипки, не разобравшийся в женском роде.

–  Академия Наук!
– с досадой поправил его директор.
– Вы многого не слышали, друзья, вот что я вам скажу. Тогда как Павлов и Фрейд занимались одной и той же собакой, но с разных концов…

–  И для собаки все их усердие заканчивалось обязательной фистулой в животе, - договорила молчавшая до сих пор Анита.

–  В общем, насыщайтесь, - Ядрошников свернул разговор. Он посмотрел на часы: - До начала семинара остается совсем немного, а я собирался показать вам замок.

Глава восьмая, в которой чувствуется угроза

Завтрак, едва его доели, развалился. Аромат Пирогов с Ахиллом устроили эндшпиль, близнецы, перешептываясь, гуляли по залу; Анита и Мамми убирали со стола ненужную посуду и складывали в мойку, которая обнаружилась за деревянной дверцей, в кладовочке; потайная дверца была завешена ветхим штандартом. Трикстер писал на манжетах. За столом остался один Ядрошников, он повязал себе салфетку и разрезал омлет. О’Шипки отказался от морса, дерзко налил себе полный фужер ирландского виски, которое не собирался пить и только хотел посмотреть, как к этому отнесутся. К этому никак не отнеслись, и он пошел рассматривать картины. Шаттен следовал за ним, давая вздорные пояснения. Если верить его словам, то стены зала были сплошь украшены портретами выдающихся психологов, терапевтов, тренеров, инструкторов и гидов.

–  Но причем же здесь гиды?
– скривился О’Шипки.

–  Не музейные, дружище, не музейные. Проводники, направляющие странствие по тайным тропам души, искушенные посредники между темными таинствами воли и микроскопическим огоньком рассудка.

–  Что, вот этот?
– не сдержался О’Шипки.
– Вот это рыло?

–  Да, и это рыло.

Директор доел омлет, допил напитки и сладко потянулся, его глазки пропали в щеках. Штормовая робинзонада никак не сказалась на добром директорском настроении и как будто способствовала ускоренному обмену

веществ. Он встал, поискал средь закусок и, не найдя ничего целого, направился к злополучному портрету. Дойдя, он тронул Шаттена за локоть:

–  Замок!
– и Ядрошников подмигнул.
– Пойдемте со мной, друзья. Маленькая экскурсия.

О’Шипки смерил его взглядом, оценивая охотничий костюм и сапоги для верховой езды.

–  Знаю, что похож на Геринга. Вы еще не видели меня в тирольской шляпе.

–  Ошибаетесь, - парировал О’Шипки.
– Я знать не знаю никакого Геринга. Кто он такой?

–  Боюсь, что здесь это известно одному Пирогову, но он не скажет. Его прошлое темно. Прошлое стажеров - секретная информация, профессиональная тайна.

–  Но вам же сказал!

–  Я - другое дело, - Ядрошников погрозил ему пальцем.
– Если вы продемонстрируете успешный рост, то в этом, и только в этом, случае вам, может быть, удастся приоткрыть завесу над безднами, в которых я обитаю, но над которыми больше предпочитаю парить…

–  Мне не нужна бездна, - грубо перебил его О’Шипки.
– Я приехал повысить квалификацию, в надежде, что вы расскажете мне нечто новое, о чем я еще не слышал. И еще я рассчитывал пройти тренировку и какое-нибудь дорогое лечение. Научиться владеть ситуацией. Эпизоды вроде того, что послужил поводом к моему приезду, в будущем должны быть исключены.

–  Вам тоже не нужна бездна?
– обратился директор к Шаттену-младшему.

Тот задумался, глотнул кадыком и подержал его во рту.

–  Трудно сказать, - ответил он наконец, отсылая на место адамово яблоко.
– Совершенство требует эрудиции. Никаких темных пятен на карте бытия. В этом смысле меня, конечно, интересует бездна. Но в смысле житейском, для обыденного употребления - тут я сомневаюсь.

–  Хорошо, - Ядрошников немного расстроился.
– Не будем препираться из-за пустяков. Центр Роста славен тем, что каждый получает в нем то, чего хочет. И вы получите. Занятие, о котором вы, мистер Ке… простите, О’Шипки, так печетесь, начнется через сорок минут. До начала я хочу отвести вас в бойлерную, чтобы все показать.

«Вот ведь субъект!
– подумал О’Шипки.
– Что это - случайная оговорка? Вряд ли, директор хитер. Он намекает мне, что осведомлен гораздо лучше, чем можно думать. И «все показать» - это смахивает на припудренную угрозу. «Все» - это хищные зубы».

–  По-моему, речь шла о знакомстве с замком, - напомнил Шаттен-младший.
– Я, разумеется, не возражаю против бойлерной, хозяину виднее.

–  Бойлерная - это самое главное, - заверил его Ядрошников.
– Бойлерная - сердце замка. А больше здесь и посмотреть не на что. К тому же вы ничего не смыслите в архитектуре и не сумеете отличить барокко от ампира. Я тоже в них путаюсь… Поэтому хотите вы или не хотите, но остается только бойлерная!

За беседой новички не заметили, как вышли из трапезной залы; директор, сияя от гордости, достал из брючного кармана очередной ключ.

–  Мне все же было бы спокойнее знать планировку замка, - проворчал О’Шипки.
– Вы сами кричали, что остров отрезан от мира. Неровен час что случится - куда отступать? По каким анфиладам мне прятаться?

–  По ним не прячутся, сударь, - добродушно поправил его Шаттен-младший.
– Скорее уж - в них.

–  Не жонглируйте словами. Пусть в них. Где они?