Центр роста
Шрифт:
– Ты бы, Анита, шла к себе в номер, - предложил О’Шипки, наваливаясь на стол и сосредоточенно изучая этикетку на бутыли с мадерой.
– Запрись и никуда не выходи. А мы с господином директором во всем разберемся и тебе расскажем.
– Я боюсь!
– Анита вздрогнула.
– Как же можно? Одна, в номере…
– Именно, что одна. Мне кажется, что находиться здесь гораздо опаснее. В Центре Роста осталось три человека, убийца среди нас. Думаю, что о господах Ахилле и Пирогове говорить уже не приходится. Они теперь вне подозрений. Ступай к себе и поверни ключ на два оборота.
– Да, Анита,
– Убийца здесь. Отправляйтесь к себе и подождите, пока мы закончим наш мужской разговор.
Анита стояла в нерешительности, переводя глаза с одного на другого; сотрапезники чинно сидели за столом, глядя прямо перед собой. Ножи и вилки в их руках походили на державы и скипетры.
– Анита!
– грозно прорычал Ядрошников, не поворачивая лица.
Та всхлипнула и выбежала из обеденной залы. «Красная Десница», поигрывая пальцами, царапала нервы.
– Вы полагаете, они в бойлерной?
– спросил, наконец, О’Шипки, кладя приборы на скатерть.
– Я в этом абсолютно убежден, - отозвался директор.
– Ну что же… - тот помедлил.
– Пойдемте, убедимся на месте.
– После вас, - улыбнулся Ядрошников.
– Давайте лучше рядышком, здесь достаточно широкие двери.
– Не возражаю. Где же мой ключ?
– директор сделал вид, будто ищет, и принялся хлопать себя по карманам.
– Если он потерялся, то это, вероятно, не окажется для вас проблемой, мистер О’Шипки? Вы обладаете свободным доступом в любые помещения…
– С чего бы ему потеряться?
– О’Шипки не остался в долгу.
– Разве что где-нибудь обронили в спешке.
– Вам палец в рот не клади, - директор улыбнулся предупреждению, которое сам же О’Шипки не так давно сделал Шаттену-младшему.
– Мне ничего не надо класть в рот.
– Вот и поговорили.
Беседуя так, они вышли из столовой и вскоре приблизились к оцинкованной двери.
– Вы помните о ступеньках?
– не унимался директор, вынимая-таки ключ.
– Надеюсь, что да. И даже уверен. Лицо в порядке, никаких тебе ссадин. Смотрите - и свет горит! Расточительно, мой друг, расточительно!
– Ядрошников погрозил агенту пальцем.
– Генератор не двужильный, местные аккумуляторы…
– Хватит болтать, - оборвал его О’Шипки.
– Со светом все в порядке, линия цела. Плевать на ваш генератор. Не морочьте мне голову, я разбираюсь в машинах… оп!
Он взбрыкнул ногой и отскочил, едва не угодив подошвой в кровавую лужу. Кровь дотекла до нижней ступеньки и там остановилась, собираясь в большое пятно.
Ядрошников завороженно вздохнул.
Уже подмечалось, что пол бойлерной был расчерчен наподобие шахматной доски. Так было от века, но только теперь до конца обнажился глубинный смысл аккуратных квадратов, черных и белых. Аромат Пирогов растекался по черному полю. Половина его черепа была снесена пулей. Рукава, по их просторному обыкновению, задрались; от наколок рябило в глазах - цифры, перстни, лучи, географические названия вперемежку со скромными группками точек по пять штук в каждой. Ахилл распластался на белом поле, сжимая в вытянутой руке свою отрубленную ортопедическую ступню, как будто намеревался сделать ботинком очередной ход. Возможно, впрочем, что он, судя по позе, стремился догнать маленькую
Директор шагнул вперед и подобрал с пола гильзу.
– А выстрелов не было, - заметил он с отсутствующим видом.
– Как же не было, когда их застрелили, - возразил О’Шипки.
– Это ваша дурацкая музыка играет весь день. Вы нарочно ее завели?
Ядрошников задумался.
– Пожалуй, что и нарочно, - сказал он, словно сам себе удивляясь.
– Согласитесь, что она пришлась кстати!
– Спорить не буду, господин директор, - О’Шипки полез в карман.
– Вам не кажется, что пора отвечать? Платить, как говорится, по счетам?
Директор стал медленно разворачивать в его сторону жилет-живот. Он сильно смахивал на щегольскую бутылку, из которой недавно пил шампанское. Теплый, вышитый жилет был расстегнут, и брюхо угрожало покатиться шаром.
– А где ваш костюм?
– продолжал допытываться О’Шипки.
– Тот самый, докторский? Он вам к лицу. Надели бы и сплясали в последний раз, а? Что скажете?
– Мистер О’Шипки, - Ядрошников закусил губу и чуть попятился.
– Я давно вас раскусил, - сообщил тот победным тоном и взвел курок.
– Вы мастер дергать за ниточки. Ваш дьявольский план… ваш чертов Рост… но я вам не мальчик!
– Стойте!
– директор, обмирая, выставил руку.
– Я рад, что вы догадались, дорогой О’Шипки, но в мои планы не входили убийства! Я жаждал синтеза, ассимиляции, узнавания!… Но, коли все пошло вкривь, то мне оставалось только радоваться процессу… Любой процесс уникален; ваш выбор неповторим, хотя и спорен… Да, я ликовал, но почему? «Работает!» - говорил я себе. Результаты удивительные, нарциссизм сочетается с откровенной агрессией, но дело идет, Центр жив!…
О’Шипки стал наступать на него:
– По-вашему получается, что причины и нет, просто так получилось…
– Но так оно и есть!… Это холодная, непостижимая экзистенция!
– А мне не нравится, что так получилось!
– заорал О’Шипки.
– Мне не нравится, когда из меня делают ярмарочного петрушку! А стало быть, к свиньям вашу экзистенцию!
И он нажал на спуск. Грянул выстрел, но директор успел увернуться, и пуля разбила манометр.
– Проклятье!
– крикнул О’Шипки, приходя в бешенство от очередного промаха. Он вскинул пистолет и прицелился вновь, не замечая, что директор уже поднялся на несколько ступенек. До выключателя было рукой подать, и Ядрошников ею подал: быстро, ловко и очень вовремя. Свет погас, когда раздался второй выстрел.
Директор выскочил из бойлерной и навалился на дверь, но О’Шипки успел просунуть в щель ботинок, мгновенно ощерившийся ядовитым шипом. Борьба длилась пару минут; наконец Ядрошников отскочил, и его преследователь, гонимый инерцией и почти уткнувшись носом в каменные плиты, обрушился мимо. Директор наподдал ему вдогонку ребром ладони, намеченным точно в основание черепа, но О’Шипки падал и без того, из-за чего удар оказался слабым. Директор, ахая и взвизгивая, перепрыгнул через упавшее тело, и бросился бежать.