Цезарь и Клеопатра (др. перевод)
Шрифт:
Цезарь. На улице твои друзья, Потин. Там тебе безопаснее.
Потин. Это обман. Я опекун царя и отказываюсь уходить. Мы – законное правительство. А где твое право?
Цезарь. В ножнах у Руфия. Если вы будете мешкать, я могу его там не удержать.
Волнение среди придворных.
Потин (озлобленно). И это римская справедливость!
Теодот. Но не римская благодарность, надеюсь?
Цезарь. Благодарность! Я чем-то обязан вам,
Теодот. Разве жизнь Цезаря так мало значит для него, что он забыл, кому обязан ее спасением?
Цезарь. Моей жизни? И только-то?
Теодот. Твоей жизни. Твоих лавров. Твоего будущего.
Потин. Это правда. Я докажу, что если бы не мы, римская оккупационная армия во главе с ее великим полководцем Помпеем захватила бы Цезаря. (Кричит в сторону лоджии.) Люций Септимий! (Цезарь поражен, вздрагивает.) Если ты слышишь меня, приди и свидетельствуй перед Цезарем.
Входит Люций Септимий – гладко выбритый, подтянутый атлет, лет сорока, с правильными чертами лица, решительной линией рта и красивым тонким носом. На нем одежда римского офицера. Цезарь на миг прикрывает лицо краем плаща, потом, овладев собой, опускает полу и с достоинством смотрит на трибуна.
Потин. Засвидетельствуй: Цезарь пришел сюда, преследуя соперника. Разве мы дали приют его сопернику?
Люций. Стоило Помпею сойти на берег Египта, как его голова пала под моим мечом.
Теодот (со злобным сладострастием). На глазах у жены и ребенка! Помни это, Цезарь. Они смотрели с корабля, с которого он только что сошел. Мы помогли тебе в полной мере насладиться местью.
Цезарь (ужасается). Местью!
Потин. Нашим первым даром тебе, когда твой корабль причалил к берегу, была голова человека, который оспаривал у тебя власть над миром. Свидетельствуй, Люций Септимий: это так или нет?
Люций. Так. Вот этой рукой, что сразила Помпея, я положил его голову к твоим ногам, Цезарь.
Цезарь. Убийца. Ты убил бы Цезаря, если бы победил Помпей.
Люций. Горе побежденному! Когда служил Помпею, я убивал людей, не менее достойных, чем он. Но они были побежденными. Теперь пришел его черед.
Теодот (вкрадчиво). Ты ведь сам не убивал, Цезарь? Это сделали мы. Вернее, я: это сделано по моему совету. Благодаря нам за тобой останется слава человека милосердного, и вместе с тем ты удовлетворил свою жажду мести.
Цезарь. Месть, месть! Ах! Если бы я мог унизиться до мести, чего бы я не взял у вас за кровь Помпея! (Они пятятся от него в испуге.) Разве не был он моим зятем, моим старым другом? Разве не правил он двадцать лет великим Римом и тридцать лет не добывал ему славу своими победами? И мне, римлянину, не доставалась ли доля этой славы? Разве мы с Помпеем виноваты, что судьба вынудила нас бороться за мировое господство? Что я – волк? Как вы смели бросить
Люций (холодно, без робости). Вздор, вздор! Можно подумать, Цезарь, что ты никогда не видел отрубленных голов и правых рук! Помню, их были тысячи, когда ты победил Верцингеторикса! Где было твое милосердие? Ведь ты тогда мстил, Цезарь?
Цезарь. Если бы я мстил! В мести есть хоть что-то человеческое. Нет. Отрубленные руки, храбрый Верцингеторикс, подло задушенный в подвалах Капитолия, – все это было (поежившись, с ядом) «разумной строгостью», «государственной необходимостью», «защитой общественных интересов». Словом, безумием, куда более кровавым, чем честная месть. Боже, каким я был тогда глупцом! И подумать только, что человеческая жизнь может зависеть от произвола глупцов. (Смиренно.) Прости меня, Люций Септимий. Разве может убийца Верцингеторикса осуждать убийцу Помпея? Ты волен уйти с остальными, а если хочешь – останься. Я найду тебе место в моих войсках.
Люций. Нет, Цезарь. Сейчас ты слабее, я ухожу. (Направляется к лоджии.)
Руфий (разгневан тем, что добыча ускользнула). Выходит, он республиканец.
Люций (обернувшись на ступенях лоджии, с вызовом). А сам ты кто?
Руфий. Цезарианец, как все солдаты Цезаря.
Цезарь (вежливо). Поверь мне, Люций, Цезарь не цезарианец. Будь Рим истинной республикой, Цезарь был бы первым республиканцем. Но ты сделал выбор. Прощай.
Люций. Прощай. Пойдем, Ахилла, пока он не передумал.
Цезарь, видя, что Руфий может не сдержаться, кладет ему руку на плечо и отводит в зал, от греха подальше. Британн их сопровождает, идя по правую руку от Цезаря. Втроем они приближаются к Ахилле. Тот надменно отходит на другую сторону, к Теодоту. Люций Септимий уходит сквозь строй легионеров. За ним следуют Потин, Теодот и Ахилла в сопровождении придворных, которые явно опасаются легионеров. Те смыкают ряды и движутся следом, бесцеремонно подгоняя уходящих. На троне остается царь, жалкий, упрямый, с дрожащими руками и подбородком. Все это время Руфий громко ворчит.
Руфий (глядя вслед Люцию). Ты думаешь, он бы нас выпустил, если бы мы попали к нему в лапы?
Цезарь. Я не вправе считать, что мои поступки менее низменны, чем его.
Руфий. Вздор!
Цезарь. Если я буду подражать Люцию Септимию и перестану быть Цезарем, ты будешь мне служить?
Британн. Цезарь, в ваших поступках не хватает здравого смысла. Ваш долг по отношению к Риму требует, чтобы его потенциальные враги были заранее обезврежены.