Чабор

Войтешик Алексей Викентьевич

— Да, поел, благодарствую. Как приехал из Берецкого леса, князя проводил и домой. Напихался с морозу так, что чуть из-за стола выбрался.

— Всё же уломал он тебя, — с сожалением вздохнул волхв.

— Уломал? — с укоризной спросил Берег. — Будто ты не знаешь…? Князь сказал — не гусь прогоготал. Я ведь тоже человек княжий. Всемила-то сюда теперь даже Красный не загонит. Ведь рассказал тот про колдуновы слова о том, что я должен князя привести. Вот чёрт лысый, не умолчал. Всё юлит, лишь бы самому сюда не ехать. И Псора при себе оставил, дела-де у них важные…

— Брось причитать, — успокоил гостя Ортай. — Говори по чести, стриг тебя изувер? Всё одно ведь прознаю сие.

— Нет, не дошло до того, — Берег по детской привычке осенил свой лик перуницей, — как на духу говорю, ей богу! Я ещё в пути дёргаться начал, мол, боюсь колдуна того — страсть. Благо, Всемил сказал, что мне только дано дорогу указать, а вести-то, получается, и не обязательно. Вот я их до опушки и довёл, а дальше с коня — шась, упал в снег, на колени перед Владимиром стал и кричу, как полоумный, дескать, не пойду в лес, хоть режь меня.

Тот, было, плетью замахнулся, но пожалел. Встань, говорит, не срами память отца своего коленопреклонением пустым. А я сразу в ответ: гляди, мол, князь, каково мне туда идти, коль уж на такое пошёл. Чёрта ночного так не боюсь, как Берецкого старика.

— А далее?

— А далее я тропу им показал и обратно дождался. После, с ночевкой у Зелвичей, сюда. Обмёрзли малость. Коней поморозили. Тут, в Слободе, князь отобедал наскоро и дальше поехал, а я сразу к тебе… поел только.

— Стриг Берецкий Володимира?

— Стриг, чёртова кукла. У Зелвичей я сам видел, острижен князь, а люди его — нет.

— Не чертыхайся. Часто поминать его стал, нехорошо это…

Волхв перевёл дух, разом стряхнув тяжёлые мысли. — А меж тем земля слухом полнится. Вон и девки, что воду несли, про постриг княжий болтали.

— Девки…? — отмахнулся Берег. — То сёстры мои. Целый день языками чесали бы, дай только волю. За княжьим теремом приглядывают — прибрать, принести… А когда князь обедал, видно, заметили. Бабский глаз, он… эх, какой глаз! Чего надо — не зрит, чего не надо — и в подполе от него не спрячешь.

— Крут ты с сёстрами.

— Потому как безтолковые. Уж и младшей время в своей хате мести, а ещё и старшая в женихах перебирает. Не зря говорят: «На перебирачку — горячка». Эдак хлопцы вовсе перестанут к ним свататься, ох и дурёхи. Вот и воспитываю.

— Ты, стало быть, с ними и живёшь?

— С ними да с матерью. Батька-то мой…

— Да-а-а, — задумчиво и не в такт, перебив гостя, протянул волхв. — Про отца-то твоего я слыхал, а вот про сестёр ты мне пока не рассказывал…

[i]Човен — лодка, выдолбленная из ствола дерева.

[ii]Навки — живущие в водоёмах людские сущности.

ЛАРЬ 3 КЛУБОК 7

КЛУБОК 7

Первый из нападавших просто развалился пополам, второй же успел немного отклониться. Меч ударил ему в плечо и разрубил до пояса. Третий вздыбил коня. Молния волшебного меча коротко скользнула вдоль крупа перепуганного животного, и на землю упала срубленная нога вооруженного всадника, а за ней откатилась в папоротник и голова.

Последний остановил коня шагах в десяти. Страх, до сих пор гнавший его вперёд, вдруг спасовал перед «этим». Нападать — верная смерть. «Ну, его, — ругнулся он про себя, — никто ж не видит, все мертвы».

Круто развернув коня, он что было прыти пустил его прочь, зная, что преследовать не станут. — Их двое, — думал нападавший, — а лошадь одна. Причём у того, на лошади, за спиной сидит девка, и лука у них нет…

Чабор, проводив беглеца взглядом, лениво пнул в бока уставшее от долгого пути животное, и оно медленно тронулось в путь. Тарина старалась не смотреть на порубленные трупы.

Её храбрый витязь ловко изогнулся, прихватил на ходу уздечку близстоящего осиротевшего коня и передал её сидящей позади царевне.

— Вот, — пробурчал Лесной, — подарок тебе. Моя лошадёнка совсем устала. Хорошо, что «добрые» люди по пути встретились, теперь ей станет полегче…. Как бы только они не вернулись за оплатой…

Подарок мало радовал Тару, да и полусонная разговорчивость давно уже отмалчивающегося Чабора тоже. К слову сказать, и он, и Водар, не говоря уже о самой царевне, за долгое время скитаний по безконечному Лесу окончательно вымотались. Станимир нашёл своё счастье и остался с Росой у царя Запавета, а Тарина, Чабор и Водар, немного погостив у новоявленной супружеской четы, продолжили свой путь. Страшный путь — великий путь!

И чего только не повидали они в том исходе на запад: ужасных лесных чудищ, коварные, гнилые болота, диких мохнатых людей, а уж всякой нечисти да зверья просто видимо-невидимо. Теперь можно было сказать с полной уверенностью, что без помощи меча Индры пересечь этот большой Лес им вряд ли бы удалось.

Здесь — а забрались наши путники гораздо севернее того, куда стремились — было заметно холоднее даже днём, а уж ночи были просто невыносимыми. Нет, холод был невелик, однако же каково это — спать на земле, на мягких перинах изо мха, когда под утро шкуры, которыми накрывались гости Большого Леса, покрывались инеем? Весна была в самом разгаре, тут и до лета уж рукой подать, а здешние леса, изобилующие реками и озёрами, совсем не торопились надеть летние одёжки, будто сомневаясь, что лето приходит надолго. Впрочем, в редких весях и деревушках, в которых изредка удавалось переночевать, люди так и говорили: «Весна у нас короткая, а потом сразу зима».

Суровая природа — непростые люди. В долгом пути Чабору часто случалось отбиваться от напастей, оберегая места ночлегов. Последний случился с месяца три тому назад.

К месту, где они решили остановиться, ближе к закату пришло какое-то покрытое роговыми пластинами чудище и стало страшно реветь у тына. Где было знать нашим путникам, что являлось это лихо и в другие селения вдоль местной полноводной реки. Люди повсеместно откупались от него, поочерёдно отдавая на съедение ему свой скот. За долгие годы приучили это заросшее мхом Лихо к свежему мясу так, что в лесу оно стало нападать на людей.