Чабор
Шрифт:
— Что ж, — сказал он, наконец, — уж коли так... братцы, к бою!!!
Враги не заставили себя долго ждать. Первая же «кошка», брошенная ими на корабль Маклая, вцепившись в плечо, едва не вышвырнула за борт Скрабу — помощника кормчего. Благо, кто-то расторопный успел вовремя перерубить верёвку.
Словно шмели самого Бога войны, в воздухе загудели стрелы. Даже те вои Маклая, кого они успели несерьёзно достать своими железными жалами, хромая или держась за раны, спешно снимали щиты с дальнего борта. Пришлось жертвовать малым ради спасения большего. Трое из команды замертво упали на палубу, так и не успев укрыться, зато остальные, соорудив своеобразную крышу из щитов, уже могли не бояться разящих вражеских стрел.
Где-то на корме, у самого борта, словно бездомные котята, дрожали и жались друг к другу Водар и Тарина. Страх всё же догнал их здесь, так далеко от дома. Лесные приключения не несли в себе страха. Там Чабор и его волшебный меч были надёжной защитой, а тут…
— Царевна, — дрожа всем телом возле чьего-то колена, вдруг разоткровенничался сайвок, — сейчас может случиться всё, что угодно. Знай, что ближе Чабора и тебя у меня теперь никого нет. Станик нашёл своё счастье, а ты… а вы…! Если вдруг будем… нас будут… ты знай, что судьба судьбой, а любовь…! Чабор…. Ой! Держись! Сейчас начнётся…
Гулкий удар в борт колыхнул, словно воду в бадье, команду Маклая. Это столкнулись корабли. Четники, прикрываясь щитами, выстроились вдоль палубы. Слышно было, как посыпались в воду тела первых павших с обеих сторон. Воздух наполнился криком и звоном оружия.
Пространство перед Водаром и Тариной вскоре освободилось. Вои бросились в драку, и только трое из них, те, которые были сражены вражескими стрелами ещё до столкновения, остались лежать здесь, на тёмных досках палубы....
Их живые товарищи и друзья, не торопясь попасть в заоблачные высоты, и не замечая ран, яростно прорубали трудную дорогу к победе сквозь плотные ряды хорошо обученных войне и грабежу врагов.
Кто знает, что держит людей на ногах в миг, когда страх и боль безпощадно хватают за горло, выбрасывая наружу только слабый хрип безпомощности? Наверное, это СИЛА! Стоит только на миг задуматься, дать слабину: «А смогу ли ещё, сумею ли, ведь раны, боль, страх?» Тут же хрупкая нить твоей жизни начинает размокать в предательских слезах малодушия и рвётся, бросая твоё тело вечно гнить в холодном царстве бога Ния[i]…
В какой-то миг Тарине было уже всё равно, что с ней будет дальше. Она даже стала видеть себя в железных лапах чужака, нашедшего в себе силы как-то прорваться в тыл увлечённых дракой воинов Маклая вдоль дальнего борта корабля. Его раскрасневшаяся в запале боя рожа расплылась в довольной улыбке, едва только он бросил взгляд на неё. Драка сразу отошла на второй план, ведь он видел добычу, свою добычу. Девушка, опомнившись, вздрогнула и судорожно прижала к себе сайвока. Тот же безцеремонно оторвал её цепкие пальцы от погрубевшей, сырой ткани своей одежды.
— Вар! — вдруг закричал обезумевший от ярости сайвок. — Ва-а-ар!!! — он кубарем бросился навстречу смерти.
Чужак в это время двигался к своей добыче. Всё вокруг него ревело и дралось, но он не терял из виду такой желанной цели. Оставалось пройти всего несколько шагов в тот момент, когда между его ног прокатился какой-то коричневый клубок. Двигаясь к главному, он не придал значения незначительному, малорослому. Где ему, великану, было знать, что его смерть выглядит именно так?
Его ноги вдруг подкосились, и он упал на колени, удивленно глядя на залитую его собственной кровью палубу. Боль тут же ударила его в спину, потом в бок и шею. Чужак рухнул лицом вниз всем своим богатырским телом, а безстрашный малыш тут же где-то исчез, затерявшись среди сотен ног и оставляя в одиночестве раздавленную страхом царевну.
Чабора даже не было видно. Сможет ли его волшебный меч и на этот раз вытянуть его из этого страшного кровопролитья?..
— Что если нет? — мучилась мыслями царевна. — Стоило ли мне идти тогда на край земли? Для чего? Чтобы увидеть смерть Чабора? Отец и Вершина говорили, что каждый из них: и Тарина, и Водар, и Чабор — найдут свою судьбу где-то здесь, недалеко.
Что, если судьба Чабора…? Нет!!! Где же он?! — плакала царевна, уткнувшись в ладони, не в силах больше смотреть на окровавленное тело чужака. Вдруг она почувствовала, что её ноги становятся ватными, а к горлу подступает тошнота. В глазах слабеющей девушки заплясали солнечные зайчики, и в следующий же миг она провалилась в пелену безпамятства…
Где она была, что видела? Всё съел сонный мор. И вдруг вода, внезапно хлынувшая из-под пола, ударила ей в лицо. Царевна едва не захлебнулась, не найдя в себе сил подняться. Голова казалась каменной, в висках стучало так больно, что хотелось умереть, лишь бы не чувствовать этой боли.
Вот снова из-под пола поднялась вода, грозящая проглотить её лёгкое тело. Тара собрала все силы, открыла глаза и сквозь нависшую тяжёлую пелену услышала голос Чабора. Сердце её смачно ухнуло, и после этого царевна вновь потеряла сознание…
Руки Дарьи вспотели, выдавая её волнение. Ошалевшее сердце дрожало, будто одичавший котёнок, пойманный в лесу. Толкаемая неведомой ранее силой, её высокая упругая грудь нервно вздымалась, с трудом вдыхая ставший густым, словно кисель, воздух.
Ортай пристально смотрел в её бездонные серые глаза. Он всей своей душой впитывал нарождающийся в них огонь, грозящий разбудить настоящий пожар в его высохшем за долгие годы сердце. Они стояли друг напротив друга, взявшись за руки, и в их глазах отражался неведомый свет. Любой из живущих ныне или живущих в любое другое время на Земле отдал бы полжизни за то, чтобы найти ЭТО…
Ортай шёл к нему из глубины леса, а Дарья — от мелководной речки Аксаки. Путь их, как и пути сотен тысяч людей в эту ночь, вёл в лес, искать Папараць-Кветку — так зовут этот чудо-цветок кривичи. Тысячи людей в эту ночь вводила в лес надежда, а выводило обратно лишь разочарование. Каждый год по велению самого Бога это разочарование недосчитывалось двоих. На этот раз счастье найти чудо-цветок досталось волхву Ортаю и Дарье — сестре Берега.
Девушка просто увидела огонёк в лесу и пошла к нему, думая, что это не погашенный кем-то костёр. Над пышными кронами высокого папоротника, в слабом облачке утреннего тумана, розовела лёгкая корона призрачного света. Дарья приняла облачко за дым, шагнула ближе, раздвигая руками широкие зелёные лапы колючих молодых елей, и замерла.
На самой обыкновенной папоротниковой ветке, каких тысячи в летнем лесу, в лёгком розовом облачке сиял волшебством маленький, хрупкий огонёк неописуемо красивого цветка. Он был не больше колокольчика сон-травы, но его свет, величие и красота поражали настолько, что Дарья даже не сразу заметила сидящего рядом с ним волхва.
Тот стоял перед ним на коленях, протянув руки, словно желая согреть у этого волшебного огня свои ладони. На лице Ортая светилась счастливая растерянная улыбка. Он тоже не сразу заметил Дарью.