Чабор

Войтешик Алексей Викентьевич

Пришло оно за едой и в этот раз. Меч Артакон стал тревожиться, и Чабор, привыкший к тому, что волшебное оружие без дела его не безпокоит, просто оставил своих спутников, молча развернулся и вышел к тыну. Чудище, похоже, приняло его за еду и бросилось на добычу, проламывая с треском подгнивший у земли частокол. Само собой, Лесной не стал дожидаться, чтоб его кто-то съел. Сильно порубил он тогда это болотное пугало.

У-у-у, что тут началось! Чабора объявили героем, а местный кощун даже сочинил песню про сей подвиг. Всю зиму они жили в этой веси, и только по весне чуть отпросились у людей идти дальше…

Сколько ещё всякого было на ночлегах — и доброго, и худого. Кстати говоря, именно из-за того, что на последнем ночлеге лошадок им подсунули не самых лучших (а на лучших уж не было ни золота, ни камней, дарованных им в дорогу Вулканом), Лесной и сайвок уже давненько шли пешком, оставив царевне последнего уцелевшего коня.

Двое из трёх купленных ими скакунов уже отдыхали где-то в конском раю, по неведомой причине оборвав свой жизненный путь посреди этого безконечного Леса. Тарина уже даже во сне видела плывущие навстречу деревья или какой-то бурелом, снег и дождь. И Чабор, и Водар в этом ряду видений представали перед ней то ли пнями, то ли деревянными чурками с изображением неведомых злобных Богов. Они совсем перестали переругиваться, шутить, разговаривать. Дорога вымотала и их. Молча охотятся, едят — всё молча.

Да и люди, что встречались им в Лесу, большей частью были молчаливые и угрюмые, будто те же пни или упыри, ведь болтовня здесь не в почёте. Если уж говорить откровенно, то раза три встречали на здешних болотах и упырей. Казалось бы, диковинка диковинкой, и веками живут в болотищах, но и те ревут…! Дико, страшно, а всё веселей, чем в тиши да спокойствии…

Из близлежащих кустов появился Водар. Спешно перебирая коротенькими ножками, он подбежал к своим друзьям. Довольный тем, что теперь ему, как и Чабору, удалось разжиться трофейной лошадкой, сайвок широко улыбался. С трудом взобравшись на спину перепуганного животного, Водар прилёг на его густую гриву и обнял своего нового скакуна.

Со стороны казалось, что к седлу этого гнедого просто приторочили походный мешок. Не сразу заметишь крохотные ручки и ножки, а уж головки с колпачком и вовсе не было видать, даже вблизи.

Хоть передвигаться на коне и не самое комфортное дело для сайвока (ведь приходилось раскорячиваться, как лягушке), а всё же это лучше, чем идти пешком.

Едва царевна решила отвести взгляд от радующегося «подарку» Водара, как тот, сломав на ходу тонкую и длинную ореховую ветку, ни с того ни с сего, подъехав вплотную к Чабору, со всего маху врезал тому по спине! Удар вышел на славу, и, по всему видать, больно было витязю и обидно, однако ж смолчал он и поехал дальше. Уж до чего была воспитанна Тарина, но и ей захотелось по-простецки плюнуть, глядя на всё это.

— Эй! Пень безголовый! — гаркнул сайвок так, что где-то в кронах деревьев, испугавшись, взлетела ворона. — Тебе говорят, — обратился он к Чабору.

— Чего тебе?

— Так… ничего, — издевательски дразнился сайвок, снова подъезжая к другу вплотную.

— Ну и ладно, — ответил безразличием тот, намереваясь больше не отвлекаться на разговоры.

Меж тем малыш и не думал успокаиваться. Он с нескрываемым удовольствием решил повторить фокус с ореховым прутом. На этот раз удар возымел действие. Чабор коротко отмахнулся, намереваясь отвесить оплеуху распоясавшемуся «нюхачу», но тот пригнулся, и положенное всаднику досталось ничего не подозревающему коню. Бедное животное подобной команды не знало и сориентировалось мгновенно. Неписаный конский закон, любой учёный уму-разуму конь его знает: «Если чего-то не понимаешь — галоп!» В результате всадник-маломерка просто оказался на земле, он-то не знал конских законов.

Чабор безразлично посмотрел на беднягу-сайвока. Казалось, ничто не способно пробудить Лесного от этого тягостного полусонного состояния. Но в этот миг громко и звонко рассмеялась Тара. Чабора словно молния ударила! О, как же давно он не слышал её смеха!

Водар поднялся. Энергично вытряхивая завалившуюся за шиворот иглицу, он злобно косился в сторону друга.

— Чего ты? — с нескрываемой обидой в голосе вопрошал он.

— Я?! А ты чего?

— Я — понятное дело. Чтобы встряхнуть тебя, лес-то кончается.

— Ну, встряхнул, — пожал плечами Лесной, — а лес всё равно не кончился и не кончится, что бы ты ни говорил.

— Эх, свихнулись мы в этом лесу. Тьфу ты. Что ни слово, то «лес», — бурчал сайвок. — Ты коняшек-то этих видел? — спросил он, тыча в морду своего скакуна, который вернулся сразу, как только почувствовал, что лишился седока.

— Видел, — ответил Чабор. — Подумаешь, я и сайвоков видел, и упырей, и чего только за последнее время не видел…

— Шуточки тебе, — отмахнулся Водар, подводя свою лошадь к её низкорослому собрату, на котором восседала Тарина. — Гляди. Моя коняшка побольше, да и твоя тоже.

— Ну, — не понимал Чабор.

— Гну! — не сдержался сайвок. — У царевны конь маленький, привыкший жить в лесу, а эти, глянь, как сосны высоченные. Знать, недалеко да конца леса. И людишки, что на конях этих были, не разбойники, нет. Видел, как были одеты? …Ну что ты таращишься на меня, будто я на языке аримов с тобой разговариваю? Эх, — отчаянно махнул рукой сайвок, снова с великим трудом, словно на сеновал, взбираясь на спину своего трофейного скакуна, — едем, царевна. Всё одно этот пень ничего не поймёт, пока сам не увидит…

— Воевода! Воевода! — Зеленька упал на колени у самого порога и гулко ударился лбом в пол. — Они… их много, видать, банда, разбойники-тати! Наших всех перебили, я едва ушёл. У одного волшебный меч, светится, как жар-птица! Не вели казнить, воевода, не вели… за весть недобрую…

— Как же? — удивился грозный воевода Сверамор. — Не мурмины ли? Кто они, откуда?

— Нет, воевода, не мурмины. Разбойники, сам видел, по одежде. Они на нас навалились, мы…

— Мы?! — громыхнул кметь. — А за каким лихом вас понесло в леса без моего ведома?! Ох, говорили мне, а я не верил. Да и как можно в такое поверить? Слыхано ли, чтобы мои воины промышляли в лесу разбоем?

— Я, — растерялся Зеленька.

— Молчи, стервец. Коль погибли, говоришь, остальные — поделом им. Лучше уж так, чем быть казнённым за разбой. Тебе за них и держать ответ. Да, милок, за двухдневное отсутствие, за гибель товарищей, за поруганную воинскую честь.

Надо ж, разбойники перебили дружину Сверамора! Теперь любой скажет: «Что ж это за дружина?» Ещё князю донесут… Эй, стража!!! В поруб его, потом решу, что с ним делать. Передайте Василю, чтоб усилил посты и дозор выставил в лесу, а найдут кого — не воевать. Выследить, разведать и мне доложить.