Часовня "Кловер"
Шрифт:
— Нет, — повторил Ник, его позиция была твердой и непоколебимой.
— Почему нет? — спросил Стоун. — Это дерьмо серьезно, Ник. Прояви хоть немного гребаной лояльности.
Я была удивлена внезапным гневом пожилого мужчины. Если кто-то в комнате и собирался потерять хладнокровие, я ожидала, что это будет Дрейвен. Даже у Джета теперь был серьезный вид. Но не у Дрейвена. Выражение его лица оставалось бесстрастным.
Подняв руку, Дрейвен немедленно заставил замолчать Стоуна.
— Эта сделка с Воинами плохо кончится, если ты нам не поможешь.
— Не говори мне, блять, о плохих концовках. Я своими глазами видел, что может случиться с невинными людьми, оказавшимися втянутыми в соперничество между бандами мотоциклистов, — сказал Ник.
— То, что случилось с Путешественниками и твоей матерью, было трагедией, — сказал Дрейвен. — Я недооценил их, но с Войнами такого не произойдет. Ты, как никто другой, должен понимать мою потребность нанести удар первым, чтобы сдержать ущерб и жертвы.
При упоминании о своей матери и без того напряженное тело Ника стало твердым, как скала. Мышцы его предплечий завибрировали, когда руки сжались в кулаки.
— Она будет в большей безопасности, если ты поможешь нам, — сказал Дрейвен.
— Я серьезно, блять, сомневаюсь в этом, — огрызнулся Ник.
«Она», должно быть, это я, и мне пришлось согласиться с Ником. Помощь мотоциклетной банде его отца только навлекла бы на нас неприятности.
— Подумай об этом, — небрежно сказал Дрейвен, как будто просил Ника подумать о планах на ужин, а не идти против всего, за что он выступал как пожарный.
— Мой ответ не изменится, — сказал Ник.
— Посмотрим, — пробормотал Дрейвен и встал с дивана.
Джет и Стоун последовали за ним. Все трое, не говоря больше ни слова, направились к двери. Они стояли ко мне спиной, и я хорошо рассмотрела нашивку на спинках их жилетов.
На надпись Tin Gypsies выгибались дугой над замысловато сшитым черепом. Под ним было написано «Живи, чтобы ездить. Броди свободно». Одна половина лица черепа была изображена цыганкой с цветастой повязкой на голове и нашивкой в виде сахарного черепа вокруг глаз, рта и носа. Другая была полностью прошита серебряными нитями, что делало его похожим на металл. За этой половиной черепа была волна красного, оранжевого и желтого пламени. На холсте я бы сочла это произведением искусства. На спине их жилетов это выглядело устрашающе.
Из дверного проема мы с Ником наблюдали, как мужчины забрались в большой черный грузовик и уехали.
— Ты помогал им раньше? — спросила я, когда они скрылись из виду.
— Однажды.
Я резко втянула воздух и закрыла глаза.
— Это не то, чем я горжусь, Эмми, — прошептал он и подошел к дивану.
— Когда? — спросила я.
— Сразу после Вегаса, — сказал Ник. — Дэш был одержим идеей вступить в клуб, а моего друга только что убили. Я подумал, что если я помогу, то, возможно, все уладится и Дэш сможет научиться защищать себя. Итак, я помог папе сжечь здание клуба Воинов. Я только что закончил здесь свое обучение у предыдущего начальника пожарной охраны. Я позаботился о том, чтобы пожар нельзя было отследить при расследовании.
— Кто-нибудь погиб? — спросила я.
— Нет. — Он покачал головой и опустился на диван. — Я сказал папе, что не буду помогать, пока он не убедится, что в здании пусто. — Его тело ссутулилось, плечи сгорбились, а голова опустилась к полу. Я была уверена, что Ник на протяжении многих лет тщательно наказывал себя за то, что помог своему отцу.
Тем временем у меня все еще кружилась голова, когда я пыталась осознать тот факт, что Ник помог своему отцу в совершении серьезного преступления.
— Я не уверена, что сказать.
— Скажи, что ты не бросишь меня теперь, когда знаешь о моем прошлом.
Мой ответ был автоматическим и правдивым.
— Я не брошу тебя.
— Скажи это еще раз.
— Я не брошу тебя.
Ник поднялся с дивана и вошел прямо в мое пространство. Он коснулся своими губами моих, затем уткнулся бородатой щекой в мою шею и поцеловал изгиб моей челюсти.
Тихий стон вырвался из моего горла. Поцелуй в челюсть был чем-то новым. Он делал так уже несколько недель, и каждый раз у меня на щеке появлялись мурашки. Этот мужчина точно знал, как заставить меня дрожать.
Рот Ника коснулся моего, и я издала еще один стон. Его язык доминировал над моим ртом, и у меня не было выбора, кроме как наклонить голову и предоставить ему полный доступ. Обхватив мои ребра, он поднял меня на руки и понес на кухню, стягивая с меня пижамные шорты, прежде чем положить на столешницу.
Когда моя задница ударилась о гранит, на ней были только атласные черные трусики. А потом не стало и их.
— Закрой глаза, Эмми. — Он положил ладонь мне на грудь и мягко оттолкнул меня назад, так что я оказалась лежащей на стойке. Его руки медленно переместились к моим коленям, лаская обнаженную кожу на моих ногах.
Начав с моего правого бока, он проложил дорожку поцелуев вдоль внутренней стороны моего бедра, нежно отводя мое колено в сторону. Затем он проделал то же самое слева.
Эта борода меня погубит.
Я хотела открыть глаза, но знала, что лучше не игнорировать его приказы. Когда мы дурачились, он был главным. И поскольку у меня это всегда получалось очень, очень хорошо, я не протестовала.
Ожидание, когда Ник прикоснется ко мне, было агонией. Я была полностью возбуждена и готова к его рту, но этого так и не произошло. Мгновения проходили без всякого шума, даже его дыхания. Мое учащенное сердцебиение и тяжелое дыхание были единственными звуками в комнате.
То, как Ник мог предвидеть и читать мое тело, всегда ставило меня в тупик. За секунду до того, как я была готова расколоться, его дыхание коснулось моего центра.
Одно длинное движение его языка, и моя спина выгнулась над стойкой.
— Моя сладкая Эмми, — прошептал он перед вторым облизыванием, на этот раз двигаясь полностью вверх, чтобы он мог коснуться моего клитора кончиком языка.
Я ахнула, когда он прекратил поглаживания и вцепился в мой клитор, нежно посасывая и пощипывая, пока каждый мускул в моем теле не задрожал.