Чайка ? принцесса с гробом. Книга 12
Шрифт:
Гленн Донкервурт.
Некогда его знали как «великого лучника». А также как одного из восьми героев «отряда самоубийц», в свое время победивших императора Газа.
Также он владел частью останков императора. Он согласился отдать ее отряду Тору при условии, что они тайно защитят одну гостиницу от недоброжелателей…
— Опять только голос?.. — проворчал Тору.
Он полагал, что теперь Гленн, быть может, выйдет к ним лично… но тот, как и следовало ожидать, надежно спрятался от глаз.
— Ты не сможешь отыскать его магией? — тихо спросил
— Множество. Препятствий, — ответила Чайка, хмурясь. — Невозможно отыскать источник звука. Невозможно отыскать источник тепла.
Хотя среди заклинаний есть те, которые позволяют собирать информацию об окружающей среде, здесь, в дремучем лесу, отыскать Гленна с их помощью вряд ли получилось бы. В принципе, Тору мог почуять любого противника, находящегося достаточно близко, однако Гленн держался на значительном расстоянии, к тому же с легкостью затерялся бы среди прочей лесной живности. Некоторые диверсанты способны не только чуять противников, но и чутьем же отделять животных от людей, однако таких высот Тору пока не достиг.
— ...Ладно, как скажешь.
Он спрашивал Чайку лишь на всякий случай. Они пришли сюда вовсе не затем, чтобы сражаться с Гленном.
— Мы проработали в гостинице десять дней… — продолжил Тору, понимая, что ничего другого не остается. Говорил он негромко, зная, что Гленн наверняка засел так, чтобы слышать их как можно лучше. — И все равно я считаю, что оборонять ее невозможно. Что за ненависть к любым формам насилия? Как твой сын докатился до того, что молча терпит любые удары?
В обмен на «останки» Гленн потребовал, чтобы они защитили гостиницу, которой владел его сын, от нападок хулиганов. И отряд Тору счел бы задачу легкой… если бы сын Гленна, Дойл, не запрещал прибегать к насилию, не терпел бы преступления, на которые шли хулиганы, и не просил бы воздерживаться от любой физической расправы.
Охранять такого человека практически невозможно.
Да, отряду Тору удалось придумать, как на время отвлечь хулиганов от гостиницы «ненасильственным» путем, но в следующий раз та же тактика вряд ли сработает.
По всей видимости, Дойл на дух не переносил отца… а вместе с ним возненавидел и насилие. Правда, до сих пор Гленн не вдавался в подробности.
— Он меня ненавидит, — донесся голос, таивший в себе толику самоиронии. — Отца, которого все называют героем войны.
— Вот этого я как раз и не могу понять. Простой конфликт отца и сына — это ладно, таких историй пруд пруди. Но как он дошел до такого неприятия насилия? Мне уже кажется, что он не только тебя, но и вообще всех военных ненавидит.
— ...Вроде как он сильно ругался со своей невестой, пока они не поженились, — послышался в ответ проникновенный голос Гленна.
Жена Дойла, Миша, тоже в свое время состояла в армии… но дезертировала.
— Короче… говори уже подробности. Практически невозможно защищать человека, если он не хочет тебе в этом содействовать. Если в самый нужный момент он решит нам помешать, ничем хорошим дело не кончится.
— …
Какое-то время Гленн молчал.
Возможно, великий лучник раздумывал, отвечать ли ему.
Но наконец…
— Мой сын считает, что я бросил его и мать ради войны… то есть я выбрал не семью, а войну. Поэтому он уверен, что это же относится ко всем воякам, — рассказал Гленн немного дрожавшим от сомнений голосом.
Тору Акюра стал диверсантом.
Все свое детство он и его сестра Акари Акюра провели в тайной деревне диверсантов Акюра, где тренировались изо дня в день.
Их тренировки включали в себя оттачивание любых навыков, которые могут пригодиться диверсанту на поле боя. Большая их часть относилась непосредственно к битвам.
Другими словами, они учились убивать.
Понятное дело, участие в битвах всегда подразумевает, что умереть может любой, поэтому даже во время тренировок диверсант постоянно рискует жизнью. Порой ошибки в ходе тренировок действительно стоили кому-то жизни.
Поэтому Тору и другие диверсанты воспринимали смерть как нечто, витающее совсем рядом. Можно даже сказать, они считали ее очевидным исходом, который мог настигнуть их собственные тела в любое мгновение.
Причем смерть… совсем не обязательно дожидалась битв или несчастных случаев.
— Брат. — Когда Тору и Чайка вернулись к «Белому цветку», в дверях их встретила Акари.
Понимая, что Дойла и его семью нельзя оставлять без защиты, Тору сказал Акари охранять гостиницу, а сам с Чайкой отправился на переговоры с Гленном.
— Что? Что случилось? — Он заметил, что, хоть Акари и казалась как всегда невозмутимой… тон ее голоса все-таки немного изменился.
— Как только вы ушли… — сказала Акари и указала вглубь гостиницы… но не в гостевые комнаты, а в те, где жила семья Донвервурт.
И похоже… в этот раз беда пришла не от хулиганов.
— … — быстро переглянувшись с Чайкой, Тору вошел в приоткрытую дверь. — ...Вот как.
Он прищурился и посмотрел на ребенка, лежавшего на постели.
Очаровательный малыш, которого посторонний мог принять и за мальчика, и за девочку. Одним своим видом он вызывал умиление у всех окружающих, даже у диверсанта Тору.
Маленькая жизнь, не способная еще ничего сделать… и потому бесконечно чистая и невинная.
Однако…
— Тарис…
Ребенок дышал прерывисто и явно мучился от боли, терзавшей все его тело.
Внезапная болезнь способна подкосить всякого, как ни старайся вести здоровый образ жизни. Случалось такое, что еще вчера ребенок весело бегал со сверстниками, а уже с утра не может и пары слов связать.
Впрочем…
— Ему резко стало плохо. Он лег у себя в комнате, но недавно начал бредить, — пояснила Акари.
— Тарис… — вновь повторила имя мальчика его мать Миша, которую вид больного ребенка довел до полной растерянности. — Ах, Тарис…