Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Сароян Уильям

— Почему? — спросил Спенглер. — Почему именно семьдесят пять центов?

— Сам не знаю, — сказал Агги. — Просто я решил, что по субботам должен зарабатывать семьдесят пять центов. В центре города почти никого не осталось, но я думаю, что через часок-другой продам и остальные газеты. Ведь скоро многие после ужина снова придут в центр — например, любители кино.

— Знаешь, — сказал Спенглер, — ну их к черту, этих любителей кино. Дай сюда остальные газеты и ступай домой сразу. Вот тебе четвертак.

Хотя газетчик и чувствовал признательность к управляющему

телеграфной конторой, сделка казалась ему не совсем справедливой. Газеты полагалось продавать поштучно, разным лицам, стоять на перекрестке, выкрикивать заголовки, привлекая внимание к сегодняшним новостям. Что ни говори, он порядком устал, ему хотелось поужинать, да и таких людей, как Спенглер, он не видывал сроду. Скупить все газеты сразу, чтобы выбросить их в мусорную корзину, показалось ему самой поразительной новостью за сегодняшний день. Но он считал несправедливым, что убыток понесет такой хороший человек, как Спенглер, а не какой-нибудь там уличный шалопай, впрочем, может, и не обязательно шалопай… Газетчик решил, что ему следует отказаться от незаконной сделки.

— Я не хочу наказывать вас на четвертак, мистер Спенглер, — сказал он.

— Ерунда, — сказал Спенглер. — Давай сюда газеты и ступай домой.

— Хорошо, сэр, — сказал Агги. — Но, может, я когда-нибудь смогу отработать этот четвертак.

— Ладно, ладно, — сказал Спенглер и бросил газеты в корзину.

Улисс разглядывал ящик с телеграммами до востребования.

— Улисс заблудился, — сообщил Агги мистеру Спенглеру.

— Ну, — сказал Спенглер, — теперь он нашелся… Улисс! — окликнул он мальчика.

Улисс обернулся и посмотрел на управляющего телеграфной конторой. Подумав немного и не найдя ничего более подходящего, Спенглер спросил:

— Как поживаешь?

Подумав немного и не найдя ничего более подходящего. Улисс ответил:

— Хорошо.

Оба они понимали, что им хотелось сказать совсем другое. Зная, что и он говорит совсем не то, что ему хочется сказать, Гомер заявил:

— Он-то поживает хорошо.

А потом и Агги уже от полного смущения повторил те же самые слова, придавая им какой-то совершенно новый, глубокий смысл. Все были смущены, но очень довольны, особенно Спенглер.

Обменявшись столь глубокомысленными замечаниями, все четверо притихли, а телеграфист Уильям Гроген достал свою бутылку, отвинтил пробку и сделал надлежащий глоток.

Агги собрался домой, но Гомер его задержал.

— Подожди минутку, Агги, — сказал он. — Я тебя отвезу на велосипеде. Можно, мистер Спенглер? Мне надо заехать за телеграммой в «Вина Итаки», а это по дороге домой. Если не возражаете, я отвезу Улисса и Агги домой, а потом заеду в «Вина Итаки». Хорошо?

— Конечно, конечно, — сказал Спенглер и вернулся за свой стол.

Он взял крутое яйцо, которое, как он верил, приносило ему счастье — или по меньшей мере оберегало от большого несчастья.

— Вот еще! — сказал Агги Гомеру. — Незачем тебе меня возить. Тащить на велосипеде двоих сразу — это слишком. Я мигом доберусь пешком.

— Я тебя отвезу, — сказал Гомер. — Никуда ты мигом не

доберешься. До дому километров пять. Мне ничего не стоит вас довезти. Ты сядешь на раму, а Улисс — на руль. Пойдем.

Трое мальчиков вышли на улицу, где стоял велосипед Гомера. Груз был нелегкий — в особенности для человека с больной ногой, — но Гомер все-таки доставил своих пассажиров домой. Сперва они остановились у ветхого домика рядом с лавкой Ары — там жил Агги. Сам Ара стоял на пороге своей лавки, держа за руку маленького сына. Они смотрели на небо. Дальше по улице, рядом с пустырем, во дворе, под старым ореховым деревом, миссис Маколей снимала с веревки белье. Мэри и Бесс играли и пели в гостиной — оттуда доносились негромкие звуки пианино и голос Мэри.

Агги слез с велосипеда и пошел домой. Гомер постоял на улице, придерживая велосипед и поглядывая то на небо, то на дом Маколеев. На улицу снова вышел Агги; он подошел к лавочнику Аре.

— Как сегодня торговля, мистер Ара?

— Спасибо, Агги, — сказал лавочник. — Не могу пожаловаться.

— Я хочу истратить семьдесят пять центов, — сказал Агги. — Накупить всякой всячины на завтра.

— Пожалуйста, Агги, — сказал бакалейщик.

Но, прежде чем вернуться в лавку, он показал сыну на облака.

— Видишь. Джон? — сказал он ему. — Наступает ночь, скоро мы ляжем в постель и заснем. Будем спать до утра. А когда настанет день, встанем снова. И будет новый день.

Лавочник с сыном и соседский мальчик вошли в лавку. А Улисс в это время, сидя на руле велосипеда, не сводил глаз с матери, Гомер снова вскочил на велосипед и поехал к дому.

— Мама! — сказал брату Улисс, заглядывая ему в лицо.

— Ну да, — сказал Гомер. — Вон она, мама, во дворе, под деревом.

Когда они приблизились к женщине, стоявшей во дворе под деревом, лицо младшего брата озарилось улыбкой; однако в глазах его залегла глубокая печаль, такая же, как у старшего брата. Держа руль велосипеда, Гомер обнимал Улисса.

Проехав прямо через пустырь во двор, под ореховое дерево. Гомер слез с велосипеда и поставил Улисса на ноги. Улисс смотрел на мать. Страх, который внушил ему Заводной человек, исчез, казалось, навсегда.

— Он заблудился, — сказал Гомер. — Агги нашел его и привел в телеграфную контору. Я не могу остаться, но зайду и поздороваюсь с Бесс и Мэри.

Гомер вошел в дом и постоял в темной столовой, прислушиваясь к голосам сестры и девушки, которую любил его брат. Когда песня кончилась, он вошел в гостиную.

— Здравствуйте, — сказал он. Девушки обернулись.

— Здравствуй, Гомер, — сказала Мэри и добавила счастливым голосом:

— Я сегодня получила от Маркуса письмо.

— Ну? — сказал Гомер. — Как он там?

— Отлично, — сказала Мэри. — Они скоро уезжают, но еще не знают куда. Он просит не беспокоиться, если некоторое время от него не будет писем.

— Он написал нам всем, — сказала Бесс, — маме, и мне, и даже Улиссу.

— Ну? — сказал Гомер.

Он ждал, когда же ему скажут, что пришло письмо и для него, и наконец спросил почти спокойно: