Человек без собаки
Шрифт:
План «Б». Съесть ланч и сделать еще одну попытку.
А если и план «Б» не пройдет, тогда придется перейти к плану «В», то есть вопреки первоначальному намерению позвонить по телефону. У него были и домашний, и служебный телефоны Якоба Вильниуса, не считая его мобильника и мобильника его жены.
Но это план «В». Безусловно, лучше всего было бы встретиться с Якобом Вильниусом с глазу на глаз, без предупреждения. Задать вопросы и посмотреть на реакцию, не давая ему возможности подготовиться.
Да, это было бы лучше всего.
Он сосредоточенно кивнул сам себе и пошел по направлению к маленькой площади, где по всем нормам градостроительства должно было найтись кафе или ресторан.
Так оно и оказалось. Квартальный ресторан назывался «Красный фонарь». Ближайший час он провел в компании отварной свеклы, поджарки с луком и бутылки безалкогольного пива. За этим набором последовали кофе и клейкий бисквит. Позвонила Эва, спросила, как дела, на что он ответил философски-уклончиво: это вопрос времени.
Без пяти два он позвонил в дверь дома на Муссеронвеген, 5 второй раз, а когда нажал на звонок в третий раз, была уже половина четвертого. Стало совсем темно, пошел мелкий, но хлесткий дождь.
Чем я, собственно, занимаюсь? — спросил себя разочарованный инспектор Гуннар Барбаротти, возвращаясь на станцию метро. И почему у меня нет зонтика?
Через сорок пять минут он добрался до своего номера в отеле «Терминус» и приступил к выполнению плана «В».
— Ну и ну, — сказала Эва Бакман. — Неужели все так скверно?
Он посмотрел на часы — половина восьмого вечера. На брюках красовались два больших багровых пятна от свеклы. Единственный результат его трудов.
— Да, — ответил он и уселся поглубже в кресло. — Все так скверно.
— У тебя голос уставший.
— Это, наверное, потому, что я устал.
— Все бывает. Они, наверное, где-нибудь на яхте.
— В декабре? У тебя все в порядке с мозгами?
— Наверное, нет. Я, можно сказать, стараюсь утешить любимого коллегу, а он отвечает черной неблагодарностью… Ладно, займемся нашими друзьями, когда они появятся. В конце концов, в законе нет такого параграфа, что все обязаны сидеть дома и дожидаться твоих звонков.
— Да, я что-то об этом слышал… Но люди обычно заводят мобильники, чтобы ими пользоваться. Звонить и отвечать на звонки.
— А ты сообщение оставил?
— Нет, конечно. Не хочу давать фору.
— Ты говоришь таким тоном, словно уверен, что он в чем-то замешан.
— Разве?
— Определенно.
— Может быть… я не уверен, что он в чем-то замешан, но я совершенно уверен, что мне необходимо с ним поговорить, и как можно быстрее. Хотя…
— Именно это я и пытаюсь тебе втолковать, — засмеялась Эва. — Утихомирься! Спустись в ресторан, выпей пива, или позвони этой своей Марии, или займись чем-нибудь…
— Марианн.
— Что?
— Ее зовут Марианн.
— Позвони Марианн, поговори с ней о любви и наплюй на этого сомнительного продюсера. Он не стоит твоего внимания. Продолжим в понедельник, когда вернешься.
Гуннар Барбаротти тяжко вздохнул:
— Утешать ты мастер… тебе это известно, госпожа Бакман?
— И муж так говорит. В моменты просветления. Целую, желаю расслабиться.
Нет, ни один злодей и убийца не заставит меня выйти из дому в такую погоду. Он подошел к окну. По-прежнему шел дождь, ветви деревьев нагибались под ветром. Редкие прохожие выглядели так же, как рыбки в аквариуме, если его вынести на улицу в непогоду. Поодаль светилась башня ратуши, у вокзала бесконечно вспыхивали и гасли тормозные огни автомобилей. Он чувствовал недовольство чисто физически, как отвратительный вкус во рту после приступа изжоги.
Что я себе вообразил? И вообще, что я здесь делаю?
Какая удача, что я не попросил подкрепления у стокгольмских полицейских! Они бы поумирали со смеху.
Никуда не пойду, решил он. Взял с минималистского ночного столика каталог, нашел номер и позвонил в лобби — заказал бутылку темного пива и салат с гренками, яйцами и пармезаном.
Он успел посмотреть новости и две третьих старого американского боевика, как зазвонил телефон.
Марианн, решил он, выключил телевизор и с надеждой нажал кнопку.
Но это была не Марианн.
Это был Лейф Грундт.
Глава 44
Она погасила свет и закрыла глаза.
Двойная тьма. Как раз то, что мне нужно. Как раз то, что я заслуживаю.
Незнакомая комната показалась ей надежным, безопасным коконом, материнской утробой, недоступной внешнему миру. Спасительный приют.
Она прислушалась — ни звука. Только тихий шелест вентиляции и — еще тише — дыхание Кельвина.
Мой бедный спящий ребенок. Она провела рукой по животу и изменила формулу.
Мои бедные спящие дети.
Что с вами будет?
И что будет со мной? Впрочем, это не так уж важно; здесь, в анонимном номере анонимного отеля, ей вдруг стало ясно, что речь идет не о ней. Речь идет о них. О Кельвине и о втором, еще не рожденном. Она должна любой ценой обеспечить их безопасность. Они ни в чем не повинны.
Обеспечить безопасность? Какая безопасность? Что за бредовые мысли… Они ни в чем не повинны? Пожалуй, да. Она должна защищать невинных, и это главное. Иначе не стоит жить. Только это и удерживает ее в жизни. Другого смысла нет, и если бы не они, ей совершенно все равно, что станет с ней самой.