Чемпионат
Шрифт:
***
Вскоре после восхождения с отцом, Юра быстренько собрал вещи и убыл в потную и уже не очень революционную Москву. Порядок был наведён, мародёрство укрощено, а народ расползся пережидать ситуацию. А пережидать было нечего – так как порядок-то наводили уже не доблестная российская армия или внутренние полицейские силы. Городить кордоны, хватать буйных, прибыли самые что ни на есть «миротворцы» и «отгружатели демократии» из НАТО. К восемнадцатому году для правителей мира уже не нужно было полноценных гражданских войн, «тоталитарных режимов» и орд «повстанцев» в качестве причины для «урегулирования конфликта» -
В общем, спокойствие московское было мнимо, и круговерть неслась по стране нешуточная. Узнав, что Ганжу под общей амнистией выпустили неделю назад, он нагрянул в его квартирку в Кузьминках. Тот оказался дома, заседая в Интернете среди полного хаоса и замусоренности: коробки из-под пицц, бутылки из-под пива, листики с телефонами, радиодетали, многочисленные флэшки. Всё смешалось в холостяцкой обители.
– Лерку, небось, хочешь разыскать? – Ганжа всегда отличался изумительной прозорливостью и интуицией, а также отсутствием манер.
– Нет, хочу в квартире твоей убраться, - скривился Юра, обескураженный тем, что он весь, оказывается, напоказ.
– О, старик! Так это ж бесполезное дело! Даже, я бы сказал, вредное. Нарушишь мой гармонический строй, и я уйду в запой. Вот, даже рифмой тебе выдал, - Ганжа весело попыхивал сигаретой, как будто и не торчал на нарах два месяца. – А потому давай лучше, подумаем, как Шереметьеву тебе захомутать, потому что вы оба мне нужны.
– Фи, Сергей! Что за выражения? И откуда такой рационализм? – деланно возмутился Юрий, внутренне обрадовавшись уверенности Ганжи.
– Тю… Юрий, я тебя умоляю! Я лишь о вашем счастье забочусь! Обретёте любовь, понадобиться дело – а тут как тут я. Не, серьёзно, видишь, чего творится – тут страну уже не спасти, нужно в партизаны уходить и ждать момента.
– Ждать? Долго?
– А это уж кто знает… может, и всю жизнь… Это мы сейчас философствовать начнём, а у меня даже чаю нет, поэтому давай к делу, что ли, приступим?
Получив в ответ кивок, он продолжил:
– Как ты понял, Борцов оказался сволочью…
– Да он мне сразу не понравился, - перебил хозяина квартиры Юра.
– Конечно! Конечно, ты у нас суперпрорицатель и проникновенный интуивщик! Подумаешь, что в Лерку сразу втрескался и всяк, кому она улыбалась, становился твоим врагом кровным. Что уж говорить про её любовника. Мда, прости. Ну, так вот. Девочка, прелестное, дивное и чудное создание (ты не подумай, что я старый солдат и не знаю слов любви – женщин я очень и очень ценю), оказалась ослеплена искрами первой любви. Частенько первая любовь избирает объектом воздыхания негодяя. Так случилось и с нашей незабудкой. Ясно, что рано или поздно, она образумится, и был бы ты уже с ней, коли ваш начинающийся роман заваруха
– Какой ещё роман?! – деланно возмутился Юра, домиком вкинув густые брови.
– Ой, вы посмотрите на этого застенчивого героя-любовника! Ты можешь со мной не таиться, нам теперь на роду написано чуть ли не братьями быть. Догадываюсь я, чем вы в том походе занимались. Добрый Ганжа о вас позаботился, - Ганжа самодовольно ухмылялся, предвидя, как разозлится Бобров.
– Ты всё подстроил?! – Юра лишь покраснел, а после буркнул смущённо.
– Спасибо.
Он вспомнил те волшебные два дня и ту эйфорию, в которой он пребывал – иначе, как объяснить, что он не задумался о подозрительной «случайности» совпадений, предшествующих тому пикнику.
– Эй! Мечтатель! Поволоку с глаз отшторь, пожалуйста, - Ганжа выдернул из сладких воспоминаний. – Так вот, значит, этот злодей, как заваруха началась, вместо того, чтобы пользоваться ситуацией и как-то «возрождать», он махнул в Финляндию, как водится, на общественные деньжата. И не знаю уж, какие его финальные слова были, но Лера перед отъездом была в слезах и искала тебя. А ты (вот о чём ты думал тогда?!) как раз на какой-то матч умотал. Вот она теперь где-то там с ним и мается. А о том, что мается, знаю по её письмам.
– Она тебе пишет?!
– Пишет, пишет. О тебе много спрашивает. И вот чего я думаю – нужно тебе её вытянуть оттуда. То есть, съездить и забрать. Борцов? А Борцов идет на хрен! Слёзы мы потом его прольём, отдельным заданием.
– Так может, просто дашь мне её контакты, и она сама приедет?
– Дружок, ты, часом, на Алтае своём мозг не разжижил свой?! Ты офанарел, что ли? Он же её чуть ли не под ключ посадил! Она прозрела уже в его сторону давно, да не может сбежать.
– Как под ключ?! – изумление Боброва отразилось вздёрнутыми бровями. – Так надо же в полицию!
– Вот стукну уже тебя сейчас…коробкой! – поискал глазами вокруг себя возмущённый Ганжа, - за твою наивность. Давай, хватит тупить, взрослей уже. Забудь про полицию и законы, началась откровенная вакханалия, полагаться нужно на себя и своих людей. Вот я знаю, что ты – мой человек. И Шереметьева тоже. Я могу вам доверять. А как ты поумнеешь, то и ты мне будешь доверять. В общем, дуй в Питер, там добредёшь до границы финской, если карелы границу ещё не наваяли. Лерке не пиши, я её шифрую, ты можешь всё испортить. Связь мобильная ненадёжна сейчас вообще – всё телеграфируй лишь через инет. В общем, надо собираться тебе в путь-дорогу, пока войнушка какая не началась.
***
Они договорились о встрече в бывшем Коломенском. Юра вылез таксомобайля и осмотрелся. C привычно серого неба сыпал снегодождь, редкие деревья кривились чёрными ветвями и на разбитом тротуаре жирно растекались обширные лужи. А сам парк… заповедником он перестал быть, ещё когда Бобров был студентом. А сейчас и от парка мало что осталось. Теперь здесь был один из московских полигонов. И все архитектурные памятники, в том числе любимый Юрием Храм Вознесения, с удовольствием использовали «игруны». Здесь был полигон не самого высокого уровня, но всё-таки для сильно привилегированных граждан. Церковь издалека виднелась изящным шатром, который зиял грязными подтёками. Время было вечернее и возбуждённые компании «воинов» кучковались в ожидании начала игры.