Чертова дюжина
Шрифт:
— Генерал! — Леденец протиснулся между Генералом и толстяком. — Поговори со мной, Генерал!
— Ребята, кончайте вы, — пробасил, оглядываясь, Айсберг.
— Точно, — вступил в разговор Ватикан. — Не хватало еще, чтобы мы перестреляли друг друга.
— Ладно, — тихо сказал Бегемот.
Леденец повернулся к нему лицом.
— Стой на месте!
— Не надо. — Бегемот медленно, пошатываясь, побрел к двум распростертым телам.
Генерал наблюдал за ним с плохо скрываемым торжеством.
Вот толстяк поравнялся с раненым, остановился,
— Давай! Докажи, что у тебя в штанах кое-что есть! Мужик ты или тряпка? Давай!
Бегемот приставил ствол автомата к голове раненого, зажмурился, отвернулся и резко нажал на курок.
— Молодец, — похвалил Генерал. — Ты не такой безнадежный тормоз, каким кажешься. Ко мне!
Толстяк молча пошел к группе, а Генерал достал из кармана переговорное устройство.
— «Осень», я — «Москва-один». У нас ЧП.
Рация тут же ожила:
— Я — «Осень». Что у тебя?
— Два двухсотых.
— Кто такие? — озабоченно отозвался Шептун.
— Не знаю. Может быть, технические службы — сантехники или водопроводчики. А может, фээсбэшники.
— Ты уверен, что оба двухсотые? — спросил Шептун.
— Пять пуль. — Генерал вздохнул. — Послушай милицейские каналы. Если что-нибудь подозрительное, сразу передай нам.
— Хорошо, «Москва-один», договорились.
— Все, отбой, «Осень». Направляемся к третьему маяку. — Генерал отключил переговорное устройство, оглянулся на стоящих за спиной боевиков. — Пошли, у нас мало времени.
Они двинулись вперед, равнодушно переступив через распростертые в грязи тела. Перешагивая через мертвого старика, идущий позади Айсберг протянул руку и коснулся пальцем капли крови, застывшей на шершавой стенке, растер ее между пальцами и усмехнулся. Ему нравилось происходящее. Он попал именно в то месиво, которое любил, — боевые действия. Не вооруженная вылазка с целью устроить шум, а настоящее диверсионное задание. Громила топал вперед, и на губах его играла блаженная улыбка.
12.02
— Так, — начала Вероника, вынимая из кофра диктофон. — Ты мне рассказал, как попал к Хорю. А что произошло с этим… Рыбой?
— С Рыбой? Я же говорил уже. — Марафонец глянул в сторону водителя и, поймав встречный взгляд в зеркальце заднего вида, повернулся: — Сигаретку дай?
— Чего? — переспросил тот.
— Сигаретку, говорю, дай.
— А-а… — Водитель протянул мятую пачку «L&M».
Марафонец закурил, затянулся, словно вместе с дымом заглатывал воспоминания, выдохнул.
— Мы убили Рыбу. И охранников его убили тоже. Это было совсем не сложно, — начал он.
— Одну минуточку. — Вероника подняла диктофон повыше, нажала клавишу записи. Глазок индикатора вспыхнул веселым красным огоньком. — Теперь рассказывай.
— А без этого никак? — спросил он. — Не хотелось бы светиться прежде времени.
— А ты прежде времени и не будешь светиться, — пообещала Вероника. — Даю слово.
— Ну ладно. — Марафонец вздохнул, задумался
Все приготовления были закончены, и Рыба упивался так легко обретенной свободой. Торговец смертью уже свыкся с мыслью о кардинальной перемене жизни. Жаль только, что этого не случилось раньше, когда он был молод и полон сил. Впрочем, у него еще все впереди. Не так уж он и стар. Лишь недавно полтинник разменял.
Билеты на рейс авиакомпании «Дельта» Москва — Нью-Йорк — отлет пятого утром, первый класс, шампанское, обед, хорошенькие приветливые стюардессы — вместе с новым паспортом лежали дома, в потайном сейфе. Деньги через ряд оффшорных компаний переведены в надежные американские и европейские банки. Рыба оставил всего двадцать тысяч долларов на непредвиденные дорожные расходы. Недвижимость в живописнейших уголках земного шара оперативно переоформлена на «нового» владельца, почтенного бизнесмена с кристально чистой репутацией Антона Олеговича Лебедева. Антиквариат, мебелишка, картины, иконки, книги распроданы. Отличная четырехкомнатная квартира в Щукино подарена бывшей жене.
Осталось только передать дело «крестнику» — верткому головастому парню Алику, обладателю мягкого голоса и питбулевской хватки.
Собственно, все «дело» — компромат на подавляющее большинство сильных мира сего — уместилось на двенадцати CD-ROM дисках. Они лежали в сейфе, который Рыба абонировал в одном очень большом и очень уважаемом банке. Ключ от банка он и вез Алику.
Обо всем этом торговец оружием думал, сидя на заднем сиденье шикарного «Мерседеса», летящего по бульварному кольцу. С двух сторон его рыхлое тело сдавливали гранитными плечами двое «горилл». Третий сидел за рулем.
Когда «Мерседес» свернул с Покровки в Подколокольный переулок, Рыба повернулся к одному из охранников.
— Не забудьте, завтра в восемь банкет.
— Мы помним, — промычал тот. — Все будет в порядке, Лев Макарович.
— Антон Олегович. Сколько можно напоминать! — Коротышка улыбнулся и произнес еще раз, смакуя: — Антон Олегович Лебедев.
— Хорошо, Антон Олегович, — послушно поправился «горилла».
— Вот. Так лучше. Гораздо, гораздо лучше.
«Мерседес» промчался по Подколокольному переулку и, вылетев на Солянку, сбросил скорость. Салон «Маргарита», официальное прикрытие Рыбы, располагался именно здесь, на первом этаже кирпичного «сталинского» дома. Площадка оказалась практически пустой, если не считать старенького «Москвича», у заднего колеса которого возились двое. Первый — с вытянутым лошадиным лицом — типичный «шляпа»: в береточке, профессорских пластмассовых очечках и длинном дешевеньком плащике — растерянно переминался с ноги на ногу, театрально заламывал руки и время от времени блеял жалобно, по-козлиному: «И что же мне теперь делать?» Второй — рыжий, словно подсолнух, задорный работяга в промасленной спецовке — объяснял громко, тыча пальцем под днище машины: