Чертова дюжина
Шрифт:
— Что?
Тот приложил палец к губам: «Молчи».
Группа замерла. В очках ночного видения мир приобрел изумрудный оттенок: стены с налипшей на них слизью, мусор в дренажных канавах, влажный потолок, на котором конденсировались капли испарившейся раньше воды, и светло-желтое, почти белое пятно света впереди. На мгновение его заслонила чья-то тень, затем человек отступил в темноту. Следом за ним вниз спрыгнул второй с металлическим чемоданчиком в руке. Зажегся тусклый лучик дохлого двухбатареечного фонарика.
— У тебя еще светит? А
— Вот же гадство! — продолжал ворчать первый, занятый исключительно собственными горестями. — Думал, с утра быстренько все сделаем да часиков в десять домой уйду. А вместо этого три часа по г… таскаюсь, да неизвестно еще, во сколько закончим. Вот ты мне скажи, чего бы им трубы не поменять?..
Парочка стала удаляться в противоположном от группы направлении. Не произнося ни слова, Генерал поднес запястье к глазам и посмотрел на часы. Без десяти двенадцать. Они выбились из графика.
«Какого дьявола! — подумал вдруг Генерал. — Откуда здесь, в водозаборнике, трубы? А может быть, дело вовсе не в трубах?»
Он представил себе, как сейчас по широкому кольцу спускаются такие вот пары. Ныряют в темноту колодцев, чтобы двинуться навстречу друг другу и сойтись в какой-то конкретной точке с единственной целью: перехватить и уничтожить группу террористов.
Решение пришло само собой: убрать этих двоих. Операция не может состояться, пока перекрыта нейтральная линия. Если же странная пара — не оперативники ФСБ, их смерть не будет иметь никакого значения.
Генерал поднял руку вверх, разжал пальцы, обратив ладонь к потолку, затем снова сжал кулак и, выставив указательный палец, два раза ткнул в сторону ушедших. Это означало — «ликвидация». Он повернулся и ткнул пальцем в грудь Бегемоту. Жестом объяснил: «Берешь левого».
Тог сглотнул, покачал головой, прошептал:
— Нет, я не могу.
— Можешь! — Генерал ткнул толстяка кулаком под ребра, и тот выдохнул со всхлипом. — Можешь, падла. Делай! Теперь перестраиваться некогда. Давай. Убей врага, или я убью тебя!
Все это он произнес одними губами, почти беззвучно.
Толстяк обреченно поднял автомат. Ружейный ремень, соскользнувший вниз с округлого плеча, сухо звякнул кольцом замка.
Сантехник помоложе оглянулся, напряженно всматриваясь в темноту, и спросил напарника:
— Слыхал, Макарыч?
— Крысы небось, — для порядка пояснил тот.
Молодой покачал головой.
— Нет, вроде бы не крысы. Похоже, железо звякнуло. Посвети-ка.
— Нечего время терять! И так три часа по этому г… шатаемся! Еще за каждой крысой гоняться буду…
Молодой вздохнул. Звук был очень специфичным. Так звякает замок, прикрепляющий ремень к автомату или винтовке. Но откуда здесь взяться человеку с оружием?
Генерал задержал дыхание, выцеливая жертву с таким
Бегемот, перед тем как выстрелить, сдвинул флажок предохранителя вниз. Сухой щелчок прокатился под сводами тоннеля. Был он тихим, но окружающая пустота усилила его, подчеркнула звук клацнувшего механизма.
Макарыч пропустил этот звук, не обратил внимания, но молодой сантехник моментально втянул голову в плечи. Выстрелов он не услышал, только лязгнули затворы, выбрасывая стреляные гильзы. Сутулого старика вдруг резко и сильно швырнуло вперед, и молодой, сгибаясь еще ниже, успел увидеть черные брызги, вылетающие из головы Макарыча и повисающие на бетоне. В следующую секунду он почувствовал, как что-то обожгло голову, содрав клочья кожи с затылка, ткнулось раскаленным штырем в шею и прошило правое плечо под самой ключицей. Пуля «вала» пробила его тело насквозь, ударилась в стену и с визгом срикошетила, высекая из бетона град крохотных осколков. Молодой повалился лицом вперед, в грязь, в гниющую жижу, в дерьмо. Он чувствовал, как кровь заливает лицо, а по телу растекается оглушающая волна боли.
Генерал в бешенстве повернулся к стоящему рядом толстяку.
— Эй ты, жирдяй! Я разве не говорил, чтобы ты не ставил автомат на предохранитель, урод? Ты, падла, чуть нам все дело не запорол. А если бы этот молодой ушел, поднял тревогу?
— Я же попал в него, — слегка растерянно ответил Бегемот. — Все ведь в порядке.
— Твое счастье, что попал. Считай — повезло. Промахнулся бы, я б тебя в порошок растер.
Лицо Генерала перекосила ярость, а надвинутые на глаза очки ночного видения придавали ему жуткий, футуристический вид. Бегемот попятился, но за спиной была бетонная стена. Он лишь прижался к ней лопатками и поплотнее стиснул автомат. Страшно.
Генерал сжал кулак и вздернул руку, словно намереваясь ударить Бегемота в лицо, но застыл. Затем медленно выдохнул.
— Еще раз ты облажаешься, ж…а, и я тебя убью. — На сей раз голос его прозвучал абсолютно спокойно. — А теперь иди и добей этого придурка.
Бегемот стоял молча, глядя себе под ноги.
— Ты что, Бегемот, не слышал? Иди и добей раненого. Сделай свою работу.
— Ладно, Генерал, кончай, — вступился за толстяка Леденец. — Ты же видишь, он и так сейчас в обморок упадет. Если надо, я могу это сделать.
— Я сказал: Бегемот! — не обращая внимания на Леденца, повторил Генерал. — Иди и добей! Бегом!
— Ты, правда, отстал бы от него, Генерал, — буркнул вяло Дофин. — Он же выстрелил. Мы и так выбились из графика. А если еще Бегемот в обморок хлопнется…
— Тогда я его пристрелю, — отрезал Генерал. — Бегемот, я жду!
— Эй, Генерал, кончай! — жестче сказал Леденец. — Я сам добью его.
— Увянь. Тебя сейчас никто не спрашивает. Это наше дело. Бегемот! — Генерал поднял автомат. — Или ты пойдешь, или я стреляю. Считаю до трех!