Червонные сабли
Шрифт:
– Определенно, - согласился с ней верзила и опять носком сапога откинул ослабевшую руку спящего.
– Ссадить его с поезда, - предложила баба.
– Может, он тифозный, а мы из-за него страдать будем? Сдать в барак при станции, и нехай спит там.
– Я тебе сдам!..
– прогремел с верхней нары угрожающий голос, и в полутьме показалось смуглое лицо паренька в очках.
– А ты откуда взялся, такой заступник?
– огрызнулся верзила и. замолк.
Ленька заворочался и стал бредить:
– Сестра, дай попить... Что, у вас воды в лазарете нема?
– Он замолк и вдруг вскинулся, закричал: - Шашки к бою! Окружай... Эх вы!..
В бреду расстегнулся ворот гимнастерки. Старушка хотела поправить и увидела бинт на груди. С великой жалостью она прикрыла ладонью рот, закачалась и зашептала:
– Господи, да у него там вся грудь изрезана...
Пассажиры притихли. Паренек в железных очках спрыгнул с пары и, перешагивая через людей, подошёл к Леньке, склонился над ним. Он откупорил стеклянную флягу и тихонько позвал:
– Слышь, браток, глотни...
Ленька открыл глаза. Увидев склонившихся над ним людей, рывком приподнялся, застегнул гимнастерку, проверил маузер под рубахой и недовольным голосом спросил:
– Чего надо?
Никто не ответил. Отвернувшись, он снова лег. Верзила поднял воротник пальто и сказал ворчливо:
– Может, я тоже раненый...
– Соленым огурцом в мягкое место, - съязвил паренек в очках.
– Ишь, ряшку наел, сразу видно - спекулянт.
– Тебя не касается. Ты в плену не был и не знаешь, какая у белых сладкая жизнь.
– Я-то знаю...
– Молод еще, - пробормотал верзила и подозрительно покосился на паренька. Откуда знает? Не чекист ли? И переменил тему разговора: - Почем в Москве сахар, вы, гражданочка, не знаете?
– В Мелитополе двести рублей фунт...
– Не двести, а четыреста, - послышался голос из темного угла.
– Жизнь пришла чижолая, - со вздохом проговорила баба в платке.
– Подумать только, во всей России мыла нету!
– Жизнь всегда одинакова, - назидательно проговорил верзила.
– Живи да оглядывайся. Если на соседа верхом не сядешь, он тебя оседлает, да пятками под бока - вези!.. Говорят, скоро будет коммунись. Попы тоже обещали царство небесное. Ты мне на земле дай жисть, а небесную себе возьми. Человек должен для себя жить. А то комму-нись...
– Эй, там, насчет коммунизма помолчи!
– строго проговорил паренек в очках, - Не разводи контрреволюцию, а то живо голову отверну!
– Ха-ха, то-то, я гляжу, повсюду головы оторватые валяются...
– издевался верзила.
На какое-то время разговоры замолкли. В сонной тишине слышно было, как лязгают вагоны сцепкой. Потом кто-то сказал:
– Врангель-то нас поделил: Кавказ - англичанам, а Украину - французам.
– Подавится...
– Подвинься, тетка, что ты весь вагон узлами заняла.
Паренек с верхней нары не принимал участия в разговорах. Он с сочувствием прислушивался к бреду юного буденновца и готов был в любую минуту броситься к нему на помощь.
5
В Белгороде не удалось запастись топливом, и где-то уже под Курском кончились дрова. Паровозик посопел и заглох, точно прогоревший самовар. Даже до станции не дотянул. Вокруг степь, изрезанная оврагами, и ни деревца, ни строения на десятки верст.
– Почему стоим?
– Ось в колесо попала.
– Оставьте шутки при себе. Когда поедем?
– Как тронемся, так и поедем...
Машинист бежал вдоль состава, призывая пассажиров на помощь.
– Хай вам сто чортив у печенки: субботники да субботники! Коли уже будет воскресенье?
Пассажиры разбрелись в разные стороны в поисках топлива. В полуверсте заметили брошенную железнодорожную будку. Побежали туда и вмиг разобрали крышу - одни кирпичные стены остались. Заодно прихватили шпалы, которые валялись под откосом. Не забыли спилить два телеграфных столба.
– Теперь до самой Москвы хватит.
Тяжелую смоляную шпалу досталось нести Леньке в паре с «очкариком». Тот мягко оттеснил Леньку и сказал:
– Тебе нельзя тяжести носить.
– Это почему же?
– Рану повредишь.
– Откуда тебе известно про мою рану?
– задиристо спросил Ленька.
– Видел...
Сердито оглядев паренька с головы до ног, оценив по достоинству его рваный пиджак, старательно застегнутый на пестрые пуговицы, чтобы скрыть отсутствие рубашки, Ленька потеплел душой. По всему видно, парень свой - пролетарий. Вон и очки в железной оправе перевязаны ниткой: беднота.
– Ты вот что, - незлобиво упрекнул его Ленька, - не заглядывай куда тебя не просят. Бери шпалу за другой конец.
– Как же ты одной рукой?
– Тебя не касается. Бери!
Ленька нарочно напускал на себя пасмурный вид: строгость никогда не мешает.
– Зовут как?
– спросил хмуро.
– Иван Гармаш. А тебя?
Ленька не спешил с ответом. Некоторое время несли шпалу молча. Мешала повязка. Ленька со злостью скинул ее и стал придерживать шпалу раненой рукой. Но вот она сбросили ношу у паровоза, где уже пилили и кололи дрова, и Гармаш спросил:
– Зачем в Москву едешь?
– За песнями.
– А я на съезд...
– На какой?
– с интересом спросил Ленька.
– Комсомольский.
– Гм... Я тоже на съезд.
– Не ври!
– обрадовался Гармаш, - От какой организации?
– Вторая Конная армия.
– А я из Крыма...
Ленька остановился пораженный.
– Как из Крыма? Там же белые!
– Есть и красные, - загадочно ответил Ваня.
– Значит, ты?..
– Угадал, - засмеялся Гармаш.
– Смотри, какой!..
– с уважением проговорил Ленька.
– А родом тоже из Крыма?