Червонные сабли
Шрифт:
Гаро торопил ребят в Дом Советов, ему не терпелось влиться в массу молодежи - там было все заманчиво, интересно, да и про Ленина можно узнать, ведь он до сих пор берег лаваш в своем хурджине.
В вестибюле с низкими сводчатыми потолками было особенно людно. Здесь раздавали делегатам бесплатно газеты и брошюры. Леньке достался «Коммунистический манифест», а Гаро - «Пауки и мухи» Либкнехта.
Мандатная комиссия помещалась на втором этаже. Ленька приглядывался к табличкам и объяснял своим, что к чему. Кавказцы не отступали от него ни на шаг, потому что не все хорошо знали русский язык.
В комнате, где шла регистрация и выдавали мандаты, было накурено и шумно. Ленькины друзья и сам он пристроились в хвосте к столику с табличкой: «Регистрация делегатов».
Членов мандатной комиссии обступили комсомольцы, и там шел горячий спор. Девушка с длинной русой косой, в гимназическом платье с кружевным воротничком стояла в растерянности. Она держала в руках свой документ, который почему-то вызвал сомнение.
– От какой организации?
– От учащейся молодежи. Из Воронежа.
– Что еще за «учащаяся»?
– возмутился рыжий паренек, тот самый, что читал воззвание.
– Не давать ей никакого мандата. У нас съезд рабоче-крестьянской молодежи, а не учащихся. Долой маменькиных сынков.
– Погоди, Пожарник, не кипятись, дай разобраться. У тебя, барышня, отец кто?
– Служащий.
– Понятно. А кем он работает?
– Учителем.
Все смутились, даже Пожарник замолчал. Леньке стало жалко девушку, свою ровесницу. Глаза у нее были ясные, доверчивые, чуть-чуть восторженные. Комиссия решила считать ее сочувствующей и выдала мандат с совещательным голосом.
Подошла очередь Вани Гармаша.
– Предъяви документ, товарищ!
Ваня попросил у соседа перочинный ножик и начал вспарывать подкладку пиджака. Все с удивлением смотрели, как он достал из тайника матерчатый лоскут с печатью Крымского подпольного губкома комсомола. Все так и ахнули.
– Неужели из Крыма?
– Кто из Крыма, где? Ух ты!..
Ване выписали мандат с правом решающего голоса и попросили рассказать с трибуны съезда о борьбе комсомольцев во врангелевском тылу.
– В Большой театр хочешь пойти?
– спросили у него.
Ваня посмотрел на Леньку, но тот не знал, и Ваня решил: если театр большой, то надо в нем побывать.
– Хороший билет ему дай, зачем на галерку?
– Ничего страшного, - вмешался матрос в черном бушлате.
– Галерка - самое лучшее место: сидишь наверху, как на клотике: все лысины видать.
Леньке с его аршинным мандатом велели подойти к соседнему столику. Девушка в буденовке что-то отмечала в списках. Русая челка ее свисала и закрывала половину лица. Ленька положил перед ней документ. Девушка пробежала его глазами, медленно поднялась и с удивлением, неуверенно спросила:
– Леня?
Точно сердце оборвалось у Леньки: неужели Надя? Ведь ее еще при деникинцах вели на расстрел...
– Леня, пацанчик мой, неужто тебя вижу?
– радостно воскликнула девушка.
– Ух, какой важный!..
Она подвела его к большому окну и, не обращая внимания на Ваню Гармаша, стоявшего рядом, говорила без умолку.
– Ну и чудеса!.. Просто не верится, что это ты...
– А как ты жива осталась?
– спросил наконец Ленька, все еще не веривший, что видит Надю.
– А вот так... Освободили свои. Ночью налетели на тюрьму... Ну, а ты?
– Семь раз погибал, а все живой, - смущенно сказал Ленька.
– Ну и правильно: ты ведь шахтер, а шахтеры в воде не тонут, в огне не горят!
Если бы знала Надя, как она была близка к правде...
– Я знаю, что Вася погиб, - сказала Надя грустно.
– Очень жалко, смелый был паренек, отчаянный... Помнишь, как его принимали в комсомол в Клубе металлистов на Седьмой линии? А себя помнишь? Приставал, чтобы и тебя приняли. Но уж очень ты был мал. А сейчас прочитала твою фамилию, и в сердце кольнуло. Думаю: «Не наш ли Устинов?..» Значит, ты от Второй Конной? А я в Луганске, в губкоме комсомола. На съезде нас трое донбассцев. Ну, пойдем, я тебя запишу. Слыхал, Ленин будет выступать на съезде?
– Когда?
– обрадовался Ваня Гармаш.
– Еще сами не знаем...
– Надя с интересом взглянула на Ваню.
– Это мой друг, - объяснил Ленька.
– В тылу у Врангеля воюет.
– Вот как? Здравствуй, братишка.
– Надя крепко пожала юноше руку и сказала с улыбкой: - Ловко у вас получилось: один друг бьет Врангеля с фронта, а другой с тыла.
– И в хвост и в гриву, - пошутил Ленька и ласково обнял товарища.
– Идемте к моему столику. Ах ты, Ленька, Ленька! Ну и молодец!
– продолжала она взволнованно.
Представителю Второй Конной был выписан мандат с правом решающего голоса. Надя выдала ему талоны на обед и билеты в театр, где на обороте синела печатка: «Князь Игорь».
3
Ленькина коммуна постановила поселиться всем вместе в одной комнате.
Поднимаясь на третий этаж, они сталкивались с делегатами из других губерний. Кое-кто тащил на спине соломенный тюфяк: должно быть, не хватало кроватей, и нашлись добровольцы спать на полу.
В большой светлой комнате, куда направили ребят, было холодно. Железные узкие койки стояли тесно, и все были застелены ослепительно белыми простынями. Ребята даже растерялись - как бы не замарать.
Ирония судьбы: в комнате, где была домашняя церковь богослужителей, поселились безбожники.
Ленькиных коммунаров встретил паренек в потертой кожаной куртке.
– Приветствую новое пополнение! Давайте знакомиться. Я - Азаров Митька из Калуги. А вы, судя по кинжалам, с Кавказа?
– Не все, - сказал Ленька, а сам расстегнул ремень, снял маузер и все это положил на подушку.
– Вижу, что ты с фронта, братишка. Неважнецкие там у нас дела.
– Почему неважнецкие?
– А ты что, газету не читал? Врангель в Донбасс прорвался, уже под самой Узовкой. Вот читай...