Четвёртый Рим
Шрифт:
Света не такая дура, чтобы подать на развод из-за того, что муж не вступился за тестя уголовника. Она успокоится, и они спокойно поговорят. Зато Вячеслав испытал облегчение, что грязные руки Ильина больше не притронуться к его жене и их общему сыну.
Вопреки ожиданиям, первый удар нанесла полиция. Пока осаждающие пытались всеми силами вызвать перегрузку щитов, Никитин отправлял сотрудников в рейды мелкими группами в тыл врагу, через потайные ходы.
Уже в первый час осады, в стане боевиков началась паника. Но о победе даже речи не было: командиры противника быстро
Всех троих отнесли в душевую, которую очевидно, придётся переоборудовать в морг.
— Как их зовут? — спросил Никитин у своего секретаря.
— Илья Ринатов, Геннадий Макарченко и Николай Чкалов. Все трое из улья.
— Отошлите похоронки родственникам, если они есть.
— Так точно.
Идя через коридор, Никитин постоянно чувствовал на себе тяжёлые взгляды сотрудников. Он понял, что потерял уважение и авторитет подчинённых в тот момент, когда боевики Ильина взяли участок в осаду. Полковник сам заварил эту кашу и теперь спасенья нет. Даже если Ильина отпустят, а начальнику всадят перо в бок, то пощады от «новобоярина» не будет. Поэтому Никитин был ещё жив и сохранял власть, несмотря на почти всеобщую ненависть. Забавный парадокс.
Полковник следующие двадцать минут сидел в одиночестве, периодически принимая электронный отчёт о ходе осады. Щиты пока ещё держались.
А обстановка постоянно накалялась. Снаружи сверкали молнии, внутри обороняющиеся потратили значительную часть запасов воды, чтобы охладить генераторы щита. Это позволило продлить действие энергетического купола ещё на какое-то время.
Ильин больше не провоцировал полицейских, но пребывал в сильном нетерпении.
— Я бы на твоём месте не надеялся на помощь извне. — сказал ему Никитин, когда в очередной раз ходил к нему на проверку — Кто бы не победил, живым тебе не выйти отсюда.
Признание несколько удивило Михаила.
— Я поражён, Лёша. — лаконично произнёс он — Такой благородный и порядочный человек, как ты, опустится до самосуда?
— Цель оправдывает средства, Ильин. — холодно ответил полковник — Если уж ты решил начать войну…
— Я? Войну? Ты что-то путаешь. Мы не виделись столько лет. Я не вмешивался в твои планы, как только получил дворянский титул. Это ты влез на мою территорию.
— Нету «твоей» территории. — жёстко отрезал Алексей Никитин — Весь Ирий — личные владения Хозяина, а все игры в феодализм, закрыли ваши глаза на эту истину. И чтобы открыть вам взор и вырвать в реальность, существуют такие, как я — сторожевые псы.
— Оставь свою дешёвую философию с метафорами наперевес. — хмыкнул Ильин. Его голос потерял прежнюю игривость и язву — «Хозяином» имеет право называться только тот, кто повелевая, сам свободен. А наш «Великий Благодетель» уже давно сам раб своей полусгнившей туши!
Глаза полковника недобро сверкнули.
— Ты несёшь ересь.
— А что ты сделаешь? Наябедничаешь СБИ? Если бы им было дело до меня, то они бы уже давно заявились и вытащили мне язык через разрезанное горло. Сам же сказал, что терять мне нечего, так что давай напрямую: моя смерть ничего не решит. Хозяина окружают могущественнейшие семьи, которые плетут против него заговор. Вернее, не против него, а против его «преемников». Свергать мумию на троне, которая вот-вот сама откинется — бессмысленно. Но вот его личные шавки могут доставить проблем.
Внезапно Никитин рассмеялся, что ненадолго вынудило Ильина усомнится в адекватности давнего врага.
— Что смешного?
— Ты так говоришь, будто сам являешься центральной фигурой в этом заговоре. Святая наивность.
— Отнюдь. — произнёс Михаил Ильин — Я прекрасно знаю своё место в этом мире, в отличии от быдла. И у меня даже нет мыслей перечить Старой Знати.
— Ты ничем не отличаешься от этого быдла. — презрительно хмыкнул Никитин — Уже забыл, как получил своё богатство, ты, элитный наш бандюга?
Теперь злобно засверкали глаза у Ильина.
— Ты не знаешь меня, Лёша. Я очень сильно отличаюсь от этой челяди.
— Да, — согласился Никитин — В худшую сторону. Я встречал много преступников и все они родом из трущоб где иначе не вырваться. Но ты жил в улье, причём весьма неплохо. Твои родители владели забегаловкой в северной части города. Не Бог весть что, но голодать вам не приходилось и надрываться у станков по двенадцать, а то и четырнадцать часов тоже. Но тебе этого показалось мало.
— Мои предки владели огромной недвижимостью ещё до Гражданской войны. — со злостью сказал Михаил — Ильины были семьёй честных бизнесменов, очень талантливых и успешных. И на их богатства, как это часто бывает, облизывались неудачники и завистники. Они же, подначиваемые красными мразями и отобрали всё.
— Так значит вся твоя криминальная империя построена на мести?
— На справедливости! — зарычал Ильин — Эта «рабоче-крестьянская» власть ограбила мою семью, раздав всё лодырям и оборванцам. Я всего лишь забрал своё!
— Своё? Всего лишь? Ты присваивал детские дома, чтобы построить там наркопритоны. Сирот выгоняли зимой на улицу в тридцатиградусный мороз, многие дети замерзали на смерть, а тебе было плевать. Ты навязывал беднякам крышу, специально завышая её цену, чтобы никто не мог оплатить, после чего людей похищали целыми семьями. Мужчин скармливал мутантам из Мёртвых Земель, а жён и дочерей продавал в сексуальное рабство. Не слишком ли много невинной крови попил ради «справедливости»?
— Невинной?! — вспылил Ильин — Ты не хуже меня знаешь, что невиновных не существует. Больше половины тех сирот закончат проститутками или торчками. А те бедняки — это гнилое потомство тех, кто ограбил мою семью! Ты не заставишь меня испытывать к ним рефлексию и сострадание.
— Смысл тебя заставлять? Ты за решёткой и свободы не увидишь.
— Это уже не важно. — отмахнулся Ильин — Я всё равно победил. У меня остались дочь и внук, который несёт фамилию Ченковых. Теперь он — наследник рода из Старой Знати, и, хотя династия Ильиных напрямую прервётся на мне — это справедливый размен. Моя фамилия уже есть в их генеалогическом древе.
Михаил Ильин говорил с нескрываемой гордостью и напыщенностью. И для этого были причины. Никитин понял, что его давний враг снова победил. У короля староярской преступности осталось внушительное наследие, которое вписалось даже в верхние властные круги. А что останется после полицейского, который всю жизнь боролся за то, чтобы гнилая жизнь простых людей, окончательно не разложилась? Ничего. Алексей Никитин сознательно отказался от «наследия» в виде семьи и потомства, дабы ничто его не сдерживало в его борьбе. И чего он добился?