Четвёртый Рим
Шрифт:
— Чего ты такой не терпеливый? Впрочем, учитывая, что ты с самого своего возвращения занимался тем, что находил неприятности на свою голову, могу предположить, что бесконечный риск для жизни тебе самому по нраву… Ну ладно, скажу честно — я просто расхотела.
Сергей отчего-то почувствовал себя неловко. А ещё сбитым с толку.
— То есть как, расхотела?
— Расхотела, — сказала Долгорукая. Сергею показалась, что старуха получает удовольствие от того, как сбила его с толку — У меня такое тоже бывает.
— Ты пленяешь меня, чтобы подвергнуть своим изощрённым
— Меня в народе называют «безумная графиня», — вдруг сказала она — А по-твоему, безумие выражается только в жестокости?
Сергей задумался. Да, действительно. Безумие может проявляться не только в беспрецедентном садизме, но и во многих других вещах. Например, в резкой смене поведения и настроения. Мгновенной рокировке гнева на милости и наоборот. Можно облизываться, предвкушая, как полуголый мальчик проходит через мясорубку, а затем отменить испытания. Потому что, надоело.
— Логично, — согласился Сергей — Перегорела, значит.
Долгорукая протянула трясущуюся морщинистую руку к лицу и убрала седую прядь за ухо.
— Ты вовремя уговорил меня отпустить остальных. К этому моменту, к моему замку направились альфарии, которых Хозяин прислал в Староярск. Сомневаюсь, что они будут разбираться…
Сергей в ярости ударил кулаком в капсулу, само собой, не причинив ей никакого вреда. Лишь оставив печать в виде кровоподтёков. Долгорукая расхохоталась. В этот момент, из уставшей от жизни старушки, она снова превратилась в кровавую графиню.
— А ты думал, что я действительно способна на милосердие? Что я прониклась твоим благородством? Да таких героев у меня до тебя были сотни! Их даже мучить неинтересно. Они выдерживают мои испытания заменив отчаяние на хладнокровную решимость. Единственный способ познать отчаяние для них — иметь надежду. Ту которую я дала тебе. И растоптала.
Лицо Сергея исказила гримаса боли, ненависти… и отчаяния.
— И что самое интересное — я ведь даже не солгала тебе. Я выполнила обещание — отпустила людей. Но я действительно не ручаюсь за их дальнейшую судьбу.
И снова, безумный, припадочный смех, сквозь динамики.
— Ты, старая… — Сергей пытался подобрать самые гнусные эпитеты, но ни одно не могло подойти под то концентрированное воплощение зла, коей была эта женщина — Ты держишь нас за свои игрушки только по праву рождения.
— Ох, — Долгорукая пренебрежительно хмыкнула — Не надо приписывать мне этот элитарный бред. Я бы с таким же удовольствием скормила бы троготу всю Знать, как Старую, так и ту что по младше. Да не могу. Власть и статус мне интересны ровно настолько, насколько это помогает мне получать хоть какие-то наслаждения. Интриги и игры в политику могут попытаться устроить мои родственнички. Но раньше я их осаживала, чтобы не провоцировать в лишний раз СБИ. Но в последнее время я уже и на них забила. Пусть делают, что хотят, мне итак не долго осталось. В этом я не лгала.
— Как вообще такая поехавшая, как ты, смогла стать главой такой могущественной семьи?
— Так никого, кроме меня и не было, чтобы возглавить Семью, — честно ответила Долгорукая — После Гражданской войны, ряды даже Старой Знати поредели, а от Долгоруких вообще остались только я, троюродный брат и двое племянников.
— Если честно, то жалеть вас не сильно хочется.
— А меня и не нужно жалеть. Если бы Красный Пророк не дал команду «фас» своим ручным зверям, то меня бы выдали замуж за одного ненавистного мне идиота. А так, меня больше никто не контролировал. Ну как не контролировал? Во время зачистки моей семьи, я выжила благодаря моему телохранителю. Собственно, и чистка началась благодаря нему.
Комната содрогнулась. Сергей упёрся ладонями в капсулу, чтобы удержать равновесие.
Долгорукая сохраняя спокойствие, включила сенсорную панель на окне и что-то набрала на нём.
— Альфариев не учили стучатся, — воскликнула Долгорукая — Везде ведут себя, как дома. Каков Хозяин, такие и собаки. Я активировала все защитные системы — ловушки, турели, роботов и голо-призраков. Надолго они их не задержат, я даже сомневаюсь, что им удастся убить, кого-либо из альфариев. Но лишнее время у нас появилось. Даже без этого, им придётся долго петлять по лабиринтам. На чём я остановилась?
— На твоём охраннике.
— Ах да, телохранитель. Ну так именно он предал мою семью и впустил штурмовую группу красных. Условием его договора с коммунистами была я. Меня должны были оставить в живых… для его личного пользования.
Она на минуту прервалась, чтобы посмотреть на реакцию Сергея. Но с виду он был холоден, как лёд.
— Оказалось, что он хотел меня с того самого момента, как я в принципе стала из девочки в женщину превращаться. По всему Ирию, слуги предавали господ, поддавшись на проповеди о «свободе, равенстве и братстве», а этот обрёк весь Дом на истребление ради одной меня. Эмм, что-то как-то слишком романтично вышло.
Она снова посмотрела на Сергея. Но он снова выглядел бесстрастным.
— Даже теперь меня не жалко?
— Если бы до этого откровения, ты не занималась мучениями людей, то да.
— Ну и ладно, — равнодушно ответила старуха и продолжила рассказ — Он держал меня у себя дома и, как он думал, насиловал по нескольку раз в день, как одержимый. Вот что значит долго мечтать и добыть эту мечту в один прекрасный день. Дурачок даже держал меня на цепи, а в туалет и ванную водил на коротком поводке. Даже кормил с миски, как кошку, столовые приборы не доверял. Всё боялся, что я попытаюсь сбежать. Он так и не понял в какой рай из ада меня вытащил.
— Что ты несёшь? — Сергей наконец-то перестал быть бесстрастным — Какой рай в том, чтобы быть рабыней?
— Ты просто не видел моего жениха и вообще, всех претендентов на мою руку из которых выбирали ненавистные мне предки. Избалованные рефлексирующие интеллигенты, неспособные даже пуговицы без помощи слуг завязать.
Тут Долгорукая мечтательно закатила глаза.
— А вот мой телохранитель был похож на сказочного богатыря: выше тебя на две головы, мускулы с человеческую голову, а в постели, как дикий зверь.