Четвёртый Рим
Шрифт:
— Чем дольше ты говоришь о нём, тем сильнее мне начинает казаться, что это не Стокгольский синдром, а давнее психическое расстройство.
Долгорукая рассмеялась.
— Так ты и прав. Меня с детства готовили к тому, чтобы стать «наследницей рода». Ибо, хоть власть принято передавать мальчикам, но у родителей не было сыновей. А раз я стала наследницей, то и жених мне нужен не под стать мне, чтобы не подмял под себя дела семьи. Ну можно было выбрать ещё кого-нибудь из дальних родственников, но в отличии от других Семей, даже такой далёкий и размытый инцест у Долгоруких считался моветоном.
Комната снова содрогнулась. Долгорукая, фыркнув, назвала альфариев «упертыми наглецами».
— Потом в наше уютное гнёздышко ворвались лояльные Хозяину солдаты и «освободили» меня. Когда представилась возможность, я их за это убила. Они стали первыми жертвами моих испытаний.
— Как ты вообще стала получать удовольствие от мучений людей? — наконец-то спросил Сергей — Если, по твоим словам, регулярные изнасилования были для тебя только в радость.
Долгорукая даже не раздумывала над ответом.
— Это всё началось в детстве, когда я впервые от страха раздавила ногой большого таракана. Я видела, как он превратился в лепёшку. Затем я утопила своего кота и свалила на служанку. После чего её больше не видела. Мне начала нравится власть над чужой жизнью, над возможностью её ломать. Конечно, если бы я осталась у моего телохранителя на цепи, то больше мне бы ничего и не нужно было. Но раз уж его убили, а никто из моих рабов-болванчиков не смог его заменить, то я буду радоваться жизни по-другому.
Секс со своим насильником, либо массовые убийства — две вещи, приносящие радость. Нигде, даже в пустынях Аравийского полуострова среди культистов Кровавого Владыки, Сергей не встречал такую квинтэссенцию извращённого гедонизма, тяги к насилию и фатализма. Всё это умещалось в одной женщине. Сергей всегда считал, что никто на этой Земле не рождается злым. Все черты характера являются приобретёнными в течении взросления, воспитания и опыта. Но эта женщина убеждала его, что к её деятельности не причастны трагедии прошлого. И Сергей ей верил. Старуха говорила искренне, в этом он был уверен. Она не плакалась о своей трагичной судьбе, которая озлобила её на мир. Она родилась с чёрной душой.
— Почему ты мне всё это говоришь?
— Наверное потому что я никогда, как это принято называть? Не «изливала душу». Не подумай лишнего. Я не исповедуюсь, для этого есть священники. Я ни капли не раскаиваюсь в содеянном. Единственное, о чём я сожалею, так это о том, что была вынуждена лицемерить. Демонстрировать свою покорность Хозяину, а Старой Знати — лояльность идее элитарности. Повторюсь, для меня все эти аристократы — такие же куски мяса.
Помещение вновь тряхнуло, на сей раз сильнее. Долгорукая выругалась матом, как обычная простолюдинка.
— Вот же настырные, — сказала она, снова включив экран и проверяя состояние замка — Прорвались через три уровня обороны, ну ничего. На пятом столкнуться сразу с тремя троготами, которых я заковала броню. Посмотрим, как быстро они справятся.
Сергей теперь находился в смеси удивления и облегчения. Старуха не собиралась его убивать или хоронить вместе с собой.
— А сколько всего уровней? — поинтересовался Сергей.
— Десять.
— Много.
— Это ещё мало — ответила старуха — Вот в Иркутске — моей столице, там около трёхсот уровней. Да и армия моя по сильнее. Ну так туда и Хозяин больше альфариев отправил.
Наконец-то, Сергей вспомнил вопрос, который должен был задать сразу, как увидел её:
— Почему ты здесь, а не там?
— Там слишком много моей родни. Не хочу рисковать остатком жизни. Да и спряталась там, где, по идее, никто не должен искать. Но судя по тому, что в Староярск прибыли гвардейцы Альфы, то наш Великий Благодетель всё прознал. От него ничего не укроется.
— Я так полагаю, на судьбу своих родных тебе тоже плевать.
Сергей услышал логичный ответ, который, тем не менее, удивил его по содержанию:
— Безусловно. Только возглавив семью, я сделала всё, чтобы получить власть над воспитанием своих племянников. А затем над их потомством и так далее. От этого я тоже научилась получать удовольствие. Так интересно экспериментировать с воспитанием своего рода. Бесконечная селекция и прочее, — Долгорукая маниакально улыбнулась, а затем её лицо также резко потускнело — Но эксперименты не оправдались. Видимо, потому что у них изначально не было внятной цели. Просто очередная игра и в результате, все остальные Долгорукие являются кланом декаденствующих садистов не под стать мне. Династия вырожденцев. Они ещё и боятся меня, называя «слишком жестокой». Как будто, можно быть «недостаточно» жестоким.
И снова дрожь земли.
— Всё не уймутся, — рявкнула Долгорукая — Впрочем, время ещё есть. Вообще, никогда не понимала этой градации по степени жестокости. И я сейчас уже не только о своих говорю. Вся эта Элита — сборище вероломных тварей.
— Хоть в чём-то мы согласны.
— Погоди ещё. Все они убивают людей, оправдываясь «профилактикой от красной угрозы». Мол, быдло надо держать в кулаке, иначе оно распустится.
— Странная философия, — воскликнул Сергей — А не лучше ли пойти на уступки и успокоить народ.
— Это противоречит НУЧу, — ответила Долгорукая и на вопросительный взгляд Сергея, пояснила — Это аббревиатура: «Никаких Уступок Черни». Негласное правило, которое продавили Ледниковы после поражения красных в Гражданской войне.
— Ого.
— Суть его в том, — продолжала она — Что если дать холопам немногое, то они захотят большего. Если дать им большее, то они захотят всё. Далее пойдут требования равенства, после которого чернь уже не отличить от элиты. И всё равно простонародье будет недовольно. Потомки низов обвинят нас в ещё каком-нибудь угнетении и используют подаренное им образование, навыки и средства, чтобы окончательно уничтожить Элиту.