Чистая книга: незаконченный роман
Шрифт:
О спорах среди ссыльных кто-то замечает: все как при боярах. Кто выше, кто больше. О себе печетесь, а надо – о России.
Как же вы будете объединять народ, когда вы друг с другом договориться не можете? Куда же вы поведете народ? К чему зовете?
Три типа, три направления мысли выделяет Абрамов среди политических ссыльных.
Буров – во имя народа вообще. А живого, конкретного народа не любит. Чудовищно. Истории России, русского народа не знает и знать не хочет… Русский народ существует постольку, поскольку он подтверждает писания Карла Маркса.
Юра Сорокин. Нельзя без истории. У русского народа своя история, свои обычаи, и марксистская доктрина должна получить национальное воплощение. Марксизм, но с учетом национальных особенностей. А потому – народ. Вот случай изучить народ, которого мы не знаем. И второе: нельзя отбрасывать русский социализм. Не глупые же люди – Чаадаев, Герцен и другие.
Вехов – деловое направление в русском народе. Играл в революцию, а природа-то его тянется к делу, к земле. Устроить землю, устроить дом – разве это плохо?
Социализм. Но что такое социализм? Разве это не устройство своей земли? Все будут хорошо жить. Плохо? Диктатура… А почему диктатура? Была диктатура буржуазии, а теперь диктатура пролетариата? И почему пролетариат лучше других классов? В частности, лучше крестьянства? Выхолощенное крестьянство. Работяга… Лимон, из которого выдавили сок…
Малые дела… Пусть малые… Но если я устрою дела в уезде, если другой в другом… Плохо? Несовершенно?… Пускай. Но я думаю о живых людях, о тех, которые живут сегодня… И в этом мое оправдание. А вы о ком думаете, для кого стараетесь? Для абстрактного человека?
Научить сегодняшних крестьян выращивать огурцы – плохо? Помочь живому, сегодняшнему человеку, а не абстрактному.
Наконец, работать мне интересно.
Были и более развернутые характеристики.
Буров. Не очень сильный физически. Телохранители. Чем покорил?
Решимостью, бесстрашием, тем, что все брал на себя. И фанатизмом.
Ребята эти, не сложные по своей натуре, терпеть не могли всяких мудрствований, сомнений, колебаний. А у Бурова (сталинского типа) все просто. Все понятно. Поэтому служили ему верой и правдой.
Да, телохранители – это, может быть, отмычка ко всему, ко всей нашей революции. Тут, может быть, зародыш всех наших последующих репрессий.
Фанатическая преданность революции, желание отдать ей все вплоть до жизни. И малограмотность, требующая все упростить. Ну и, конечно, обаяние сильной личности, каковой был Буров.
В Бурова поверили единожды, поверили раз и навсегда. Просто эти два человека нуждались в приказе, в команде, в личности, которая руководила ими. И все, что он ни приказывал, делали. Его приказ – приказ революции. Отождествление Бурова с революцией…
В народе не любили и даже не терпели Бурова. Непонятен. Замкнут. Презирает всех. До конкретных людей, до конкретной жизни ему дела нет, потому что конкретный человек для него не существует. Он мыслит категориями – сословие, класс, партия. Всегда в себе, всегда одинок. Властная, деспотическая натура. И хотя все помыслы о революции, но по существу не революцию любит, а себя в революции.
Да, он говорит о народе, о его исторической роли, он марксист на словах, но народ в его представлении постольку историческая сила, поскольку он будет руководить им. А без него и народ – стихия, неорганизованная масса.
И еще – классовый подход к человеку, узкоклассовый. В деревне, если его и интересовал кто (относительно), то бедняк. Потому что бедняк принадлежит к тому классу, на который он обопрется. Середняк уже неполноценная личность, несет в себе заразу собственности.
Но, позвольте, говорят ему, ведь и среди бедняков бывают всякие люди. Разве нет негодяев, бездельников? И неужели потому, что этот скот, только потому что он принадлежит к бедняцкому классу, должен быть амнистирован, ему принадлежит будущее?
– Ты отдаешь предпочтение бедняку Афоньке перед середняком Иваном. Почему? Ведь Афонька мозгляк, бездельник. А Иван – порядочный работящий человек. Он – как-никак – строитель жизни. И что же! Установим трудовую власть. И этот Афонька будет руководить Иваном, давать ему указания. Но ведь Афонька ничего не умеет делать. Он мозгляк, пьяница. Его бедняцкое положение не только патент ему на будущее. Но ведь это бедняцкое положение и развратило его, убило в нем многие качества.
– Это барский взгляд на бедняка.
– Да откуда же у меня барский взгляд на бедняка, когда я сам бедняк.
– Ты заражен предрассудками господствующих классов. Пережитки.
– А, я заражен. А вот твой Афонька не заражен. Но почему же ты допускаешь, что я могу быть зараженным, а Афонька нет?
С другой стороны, вот сын дворянина. Честный человек. Но ведь по твоей схеме и ему не будет места в будущем.
– Болтовня. Вздохи перетрусившего интеллигента. Главное сейчас – свергнуть царизм. А не распыляться по пустякам.
– Согласен. Главное – свергнуть царизм. Но перспективу надо иметь.
– Это все мелочи. Разберемся потом.
– А не поздно ли будет разбираться потом? А ну как Афонька, вняв своему божественному происхождению, начнет костылять и Ивана и честного дворянина-интеллигента? Не лучше ли сейчас классовый подход к человеку дополнить еще и другим – нравственным.
Да, хорошо, если бедняк хороший человек. А если нет – так и сказать: извини. Но ты не можешь претендовать на особое руководящее положение.