Чистая книга: незаконченный роман
Шрифт:
А еще зачем идет в Копани? Новый дом у Ставрова посмотреть. (Огнейка удивляется: из-за нового дома двести верст шлепать.) Послушать нового певца в монастыре… Еще по Огнейке соскучилась. Больно девчушка ласкова. А в семье родилась худой – заклюют. Надо поддержать…
Из Копаней Махонька уходит раньше обычного. Может, потому, что стало известно: ссыльных пригоняют в Ельчу…
Легка на ногу Махонька. Собиралась до Выи, а обратно барыней, с доверенным Володиных, часто так делала. А тут вдруг поворачивает из Копаней. Ссыльные появились в Ельче. Так как же идти на Выю? Терпенья нет месяц целый ждать. Выя никуда не уйдет. Выю видала. А ссыльных – впервые. В общем, скорехонько повернула на низ. А перед этим подробно-подробно рассказывала, где побывает. Всю Пинегу обойдет. Монашенок давно не видала – в Сурском монастыре не была. Дом у Ширяевых больно красивый построили (Поганец) – такого по всей Пинеге, говорят, нет…
И она ходит от одного кружка интеллигентов к другому, интересуется, кто чем живет, и жалеет людишек.
Вознесся, возомнил о себе – думает дерево, выше его нет, а травинка. Первый ветер сомнет.
Самый великий грех – печаль.
Махонька – язычница? Нет, она и язычница, и христианка, все хорошее приемлет. От церкви – красоту. Пенье. Высоту. Чистоту. А еще ей нравилось в церкви – люди красивые. Такие все благостные. Еще на работе такие. Да во сне. Но она не любила самоистязания Марьюшки и прочих.Красоту природы любила еще больше. Огнейке с ней радостно: все-то видит, всем любуется. Неравнодушна. В четыре але в шесть глаз смотришь, когда с ней бываешь.
Вне обычных человеческих измерений. В ней соединилось настоящее с прошлым, жизнь с вымыслом, земное с духовным.
У нее нет какой-то одной привязанности. Она принадлежит всем. И недаром Федосья говорит Огнейке:– Зачем ушла? Тебе она нужна, да нужна она и людям.
Махонька возвышается над всеми благодаря слову. Сила ее – в слове. Убежденный убеждает.
Люди обычно ходят дорогами земными (у людей одна дорога – земная), а Махонька ходила еще дорогами времен.
Она знала дороги, ведущие на двор к князю Владимиру Красно Солнышку.
В Гражданскую войну Махонька пытается словом своим просветить людей, уговорить их не воевать. Может быть, обращается к соседям. И впервые убеждается: слово ее бессильно. Впервые люди не принимают ее слова, даже больше: отвергают. Слово отцов и дедов, на котором стоял весь мир.
Людьми овладел Кощей. Люди попали под власть Кощея, который не терпел новой жизни.
Кончился мир, созданный словом былины, скоморошины. Наступило на земле другое царство – царство Кощея, Змея Горыныча.Дурынины и монастырь Почему Дурынины отвергают монастырь
1. Землю отобрал. По воспоминаниям стариков, вся лощина, богатая сеном, принадлежала лаям.
Сейчас, со строительством часовенки, монастырь отберет новые земли. Монастырь уже залез в земли лаев: место для часовенки завещала одна выжившая из ума старуха.
Но у них не было дороги к часовенке.
2. Жители Лаи не любили монахов за неправедное житье. В монастыре не Бог главный хозяин, а деньги.
Поминовение покойников за деньги (вклады).
Отправление треб – за деньги.
Никакой помощи беднякам. Наоборот, ты дай. Ты нам дай, мы тебе – ничего.
Молитвами купленными можно отмолить любой грех. А потому грешим, грабим без зазрения совести. Все равно потом отмолим.
Все святые великие – первые грешники. Значит, не обязательно жить свято. Воруй, убивай, грабь, но только плати церкви.
3. Потому лаи стали староверами.
Ежемень (Лая. – Л. К.) – как короста, как чирей для монастыря. Гнездо еретиков-раскольников. Пускали огонек, не раз сжигали. Главное – подрыв жития Артемия Праведного.
Как, каким образом мог выйти из этого гнезда мерзости (осиное гнездо) святой отрок? Ну ладно, вышел. Но почему же они переметнулись в старую веру? Вот вопрос вопросов. И на этот вопрос пытались ответить многие из ученых монахов (легенды).
В свою очередь ежемена ненавидели монахов. Люто, непримиримо. Ефтя стал заигрывать. Да и Максим всю жизнь грозился перейти к никонианам. Награда – архиерейский чин…Монастырь и Ежемена
Распри у ежемен с монастырем давнишние. В старину Ежемень была гнездом староверов. Ежемень издавна, с легкой руки монахов, окрестили жидами, Иудеей.
Подоснова тут такая: жиды предали Господа Бога, Христа, а разве у ежемен менее тяжкий грех – преступление совершили? Они же отреклись от Артемия Праведного, имя которого носит монастырь.
Но вековечная распря между ежеменами и монастырем имела не только религиозную основу. Точнее, не из-за веры, не из-за Артемия Праведного цапались ежемена и монастырь. А из-за земель.
Монастырь оттяпал у ежемен ложбину – сколько полей, какой луг! Затем Валмас на Усть-Сямженьге. Затем луг под Николой – в старые время сена были. Да и теперь огради – сено бы было… А сколько рыбы, сига под Николой ловят монахи по веснам!
Но и на этом не остановился монастырь: залез в поля ежемен под самым носом – построил часовенку Артемию Праведному. А сейчас требует прилегающие поля – чтобы дорога была (широкая межа) Крестному ходу богомольцев во время празднования Артемьева дня.
И вот тут ежемена восстали. Буквально восстали. Тем более, что их положение как раскольников изменилось: раньше преследовали, а теперь нет.
Началась многолетняя тяжба. Уж ежемен гнули власти, монахи уговаривали (полвалмуса возьмите или еще какой другой лакомый кусок) – нет и нет. Как быки уперлись ежемена, и нет к ним лаза, ни одного не купишь.
Не давали топтать свои земли. Собак завели. Из ружей стреляли. Это во время Крестного-то хода. Ежемен пороли, одного зачинщика засадили в тюрьму – ничего не помогло. На время стихали, а потом еще больше ожесточались, с еще большей яростью подымались на борьбу.
Между тем приближался 1912-й год – 380-летие со дня рождения Артемия Праведного. Стыд, срам.
Стали подбирать ключи. Стали думать, как купить ежемен. Вот тут-то и подвернулся Иван Порохин. Предложил выбить дорогу к часовенке.