Чосер
Шрифт:
латинский текст, посвященный генеалогии языческих богов “Le Icnealogiis Deorum Jentilium”. Вдобавок в период чосеровского пребывания во Флоренции Боккаччо заканчивал
работу, названную им “De Casibus Virorum Illustrium” (“О знаменитых мужах”, главой из
которой английский поэт воспользовался для одного из “Кентерберийских рассказов”).
Примечательно также, что в это же время Боккаччо готовился выступить во Флоренции с
рядом публичных лекций о Петрарке.
Таким
Боккаччо вернулся другим. Есть предположение, что с собой он привез и несколько
рукописей, в числе которых была и “Божественная комедия”. Рукописи эти он якобы
получил в дар от итальянских негоциантов, с которыми вел дела. Учитывая правила
гостеприимства, как их понимал XIV век, такое предположение вполне обоснованно. Во
всяком случае, в произведениях, которые он вскоре напишет, явственны следы
внимательного чтения и изучения того, что дала ему Италия. А пока в творческие планы его, мешая выполнению задуманного, вклинивается живая жизнь. В августе 1373 года, спустя
всего несколько месяцев по благополучном завершении его итальянской миссии, его
отправляют в Дартмут – уладить спор между генуэзским судовладельцем и местными
властями, почему-то арестовавшими его корабль. Чосера посылают с поручением вернуть
судовладельцу его имущество, что он успешно и производит – еще одно неопровержимое
доказательство его тесных связей с итальянскими негоциантами и искусства ведения
непростых переговоров. Возможно, то обстоятельство, что шкипер из “Кентерберийских
рассказов” рожден в Дартмуте, – не более чем совпадение, но забавная эта деталь дает нам
возможность предполагать, что некоторые из вымышленных персонажей Чосера прямо или
косвенно имеют прототипами “реальных людей”. Наверное, всякое прямое тождество
персонажей со своими современниками Чосер стал бы отрицать, но общие очертания своих
характеров он различал в самой действительности.
Явный успех Чосера на этих переговорах, как и на многих других, записей о которых
не сохранилось, был вознагражден подарками и денежными подношениями. Весной 1374
года Эдуард III вознаградил его получением ежедневной бутыли вина. В то время “бутылью”
называли сосуд объемом в галлон, так называемый “Lagena”. Ежедневный галлон этот
Чосеру выдавали до самой смерти короля. Двумя месяцами позднее возвратившийся после
своих французских набегов Джон Гонт даровал поэту содержание в 10 фунтов. Есть мнение, что всех этих милостей Чосер удостоился в знак покровительства, а также поощрения его
литературных трудов. Однако последнее маловероятно. Если присущее Чосеру владение
словом и удостоилось тогда признания сильных мира сего, то лишь как качество, похвальное
для дипломата, состоящего на службе у короля.
Глава пятая
На государственной службе
Из всех постов, на какие назначал Чосера король, главным был тот, какой был
предоставлен ему 8 июня 1374 года, когда поэта, которому было едва за тридцать, король
назначил инспектором, контролирующим взимание налогов и пошлин с торговли шерстью, за что ему полагалось годовое содержание в 10 фунтов с десятью марками премиальных.
Обязанностью Чосера было следить за сбором всех налогов и пошлин на экспорт шерсти и
кожи из Лондонского порта. За мешок шерсти в весовом эквиваленте 364 фунта взималась
тогда, например, пошлина в размере 50 шиллингов. Попутно в круг его обязанностей
входили и “мелкие сборы”. “Мелкими сборами” считались налоги на все, кроме шерсти, – на
воск, ткани, спальную мебель, а также “прочие разнообразные товары”. Работа эта была
отнюдь не синекурой, как то рассматривали некоторые исследователи, а делом весьма
ответственным и трудоемким. Чосер отвечал за ведение “сводного списка”, по которому
проверялись отчеты, представленные сборщиками налогов. Этот “сводный список” должен
был писать он сам, хотя записей, сделанных рукой Чосера, не сохранилось. Поскольку
деятельность, связанная с наличностью и долговыми обязательствами, открывала большие
возможности для коррупции, от Чосера требовались зоркость и проницательность в
раскрытии всяческих денежных махинаций и сомнительных отчетов. Бумаги писались
по-латыни с добавлением англо-французской лексической мешанины, что было отражением
царившего в то время в английском обществе многоязычия, которое Чосер в полной мере
использовал и в своей поэзии.
Сборщики налогов лично следили за поступлением товара, его взвешиванием, считали
мешки с шерстью, улаживали споры, возникавшие между торговцами и таможенниками, назначали штрафы и взимали пошлины. Сам Чосер, возможно, и не проделывал всего этого
лично, но, несомненно, был в должной мере осведомлен во всех этих видах деятельности.
Именно ему надлежало препятствовать, например, незаконной выгрузке товара в порту. Он
должен был проверять и печать королевской таможни, удостоверявшую законность
погружаемой на корабль партии шерсти или кожи. В клятве, которую он произнес, он давал
слово верно служить королю и неотлучно присутствовать в порту – “сам либо в лице
надежного заместителя”, он обязывался отдавать собранные пошлины “saunz fauxme or fraude” (без обмана и утайки). Дело Ричарда Лайонса, богатого лондонского виноторговца, давнего друга и компаньона отца Чосера, доказывает нам, что подобное предписание не