Что мне приснится
Шрифт:
Орест сидел в кресле, спиной ко мне, лицом обращенный к потухшему камину. Он не шевелился и не издавал ни звука, так что я предположил, что он прикорнул; да, Орест не нуждается во сне -- и точно так же не нуждается и в пище, но когда есть возможность, ест много и с аппетитом. Должно быть, он может и поспать, для того ли, чтобы отдохнуть, для того ли, чтобы почувствовать себя таким же, как нормальные люди.
Я было хотел закрыть глаза и полежать в кровати еще немного, но потом подумал, что под "утром" Константин, возможно, подразумевал то же время, что и здешние торговые люди. Если так, то нас могут уже ждать, чтобы караван отправился. Пытаясь припомнить последнюю ночь, когда я как следует выспался, я поднялся с постели.
Орест, как оказалось, не спал, если только его не разбудило бесшумное прикосновение моих ног к полу, потому что в следующую секунду он легко оторвался от кресла, на котором сидел. На его лице была усмешка.
– Без нас они точно не станут отправляться.
Меня так легко читать, как открытую книгу, или дело в Оресте? В любом случае, я не стал спорить, но не возвращаться же теперь в кровать.
Вскоре мы вышли и направились к назначенному месту. Рассвет едва забрезжил, и небеса оставались хмуро-серыми, как мое лицо. Народу на улицах все прибывало, и уже сейчас сделалось почти так же много, как тогда, когда мы впервые вошли в город. Мир богат на интересные места: в нем есть место и предгорьям Хельвете, и сухим степям юга, и торговой жемчужине Калинова. Сделалось даже чуть-чуть жаль, что мы так быстро уезжаем отсюда -- а может быть, себя так быстро проявило мое свойство привыкать к вещам. Какой-то случайный прохожий влетел в меня так, что упал, упал бы и я, если бы не так твердо держался на ногах; это в секунду положило конец моему сентиментальному настроению.
Как я и предполагал, караван действительно был на месте и готов выступать, и как предполагал Орест, непохоже было, чтобы они собирались отправляться без нас. Обоз состоял где-то из двадцати запряженных телег, груженных мешками с товаром. На конях были и двое богато одетых немолодых людей, надо полагать, купцы, и несколько работников, и вооруженная охрана, числом не меньше дюжины. Были и запасные кони. Такие приготовления говорили и о внушительном состоянии купцов, и о том, что двигаться караван будет быстро.
Когда мы приблизились, к нам навстречу вышел Константин. Он был одет так же, как и вчера, даже не надел дорожного плаща. У его пояса, однако, сейчас висел чекан с украшенной серебром рукоятью.
Когда он обратился к нам, его лицо было непроницаемым, но в голосе послышалось нетерпение:
– Мы ожидали вас раньше. Возьмите себе свободных коней, и мы двинемся в путь.
Как и сказал Константин, едва мы с Орестом выбрали себе пару лошадей, как караван тронулся. Мы -- во всяком случае, в нашем присутствии -- не были представлены ни охране, вместе с которой нам еще предстояло нести дозор, ни купцам. Последние так вообще не обращали на нас ни малейшего внимания. Видимо, у господ Аперта и Клауса имеется много раз по три меры серебра.
Я пригляделся к другим охранникам. Если про Константина говорили, что он состоит на службе у этих купцов уже много лет, то большую часть рядовых охранников все-таки должны были составлять наемники -- получается, такие же, как и мы с Орестом. И правда, легко было видеть, что некоторые из них являются уроженцами других земель, которых сюда забросили поиски удачи. Одеты, конечно, все были в одинаковую, обыкновенную дорожную одежду, многие и в кольчуги, но за себя говорили их лица -- вот смуглое лицо южанина, а вот хорошо узнаваемое, словно вытесанное из камня лицо жителя приморья. Теперь, когда к охране добавились я и Орест, нападения уж точно можно было не опасаться. По крайней мере, я так думал.
Дорога на Шеол была неблизкая, хотя для перевозящего грузы торгового каравана мы и в правду двигались быстро. Ни одного крупного населенного пункта вблизи от Царской дороги на этом участке пути не было. Так как дорога все-таки вела в столицу, на нее периодически высылались верховые патрули, но стражники и сами предпочитали далеко не отъезжать, и их служба была скорее формальной. Вследствие этого дорога не была по-настоящему безопасной, как и любая другая дорога в стране. Больше всего стоило опасаться участков пути, которые были проложены по лесной просеке -- там возможное нападение трудней распознать. На самом протяженном из таких участков мы собирались выставлять в дозор двойную охрану.
По ночам мы с Орестом дежурили наравне со всеми, когда приходила наша очередь, но никаких происшествий не случалось. Ни охранники, ни работники особенно не общались между собой, каждый надеялся скорее завершить общее дело и получить свою плату. Меня такое положение дел более чем устраивало, а вот Орест расположил к себе всех так, как никто другой. Чаще всего он беседовал с Константином. Начальник охраны и впрямь оказался удивительным человеком -- даже в поездку он взял с собой книги, которые читал во время спокойных дневных переходов. По ночам он при этом дежурил больше всех, так что спящим я его видел нечасто. Он умело организовывал людей и поддерживал дисциплину железной рукой.
Дни тянулись за днями, столица становилась все ближе, и я стал часто задумываться о том, что мне предстоит, когда мы ее достигнем. Я впервые по-настоящему решал для себя, что для меня значит служба Ордену, и не без удивления осознал, что значит она для меня очень много. По большому счету, она была всем, что составляло мою жизнь, и хотя я как раз-таки много лет мучился пустотой в своей жизни, терять это мне показалось страшным. Вопросы морали меня не особенно интересовали, и Орден, несмотря на весь свой тщательно оберегаемый статус, отнюдь не был группкой всеобщих благодетелей, но все-таки была огромная разница между организацией, которая так или иначе уничтожает угрожающих человечеству врагов, и организацией, которая с этими врагами состоит в сговоре; эта разница имела для меня важное значение. Тайные владыки... Я чувствовал, что нам с Орестом предстоит сделать в столице много открытий, которые, какими бы они ни были, в корне изменят мою жизнь. Я одновременно и страшился, и желал этого, и, наверное, это было одной из причин, почему я следовал за Орестом.
За такими размышлениями один дозор пролетал за другим, после ночей приходил новый день, и караван снова двигался вперед.
Так было до той ночи.
Часть четвертая
Мне как раз выпала очередь дежурить, и, когда на стоянке все устроились спать, я сидел на страже, разведя для себя маленький огонь, чтобы было теплее, да и не так скучно. По случаю дозора под моим плащом и шерстяным жилетом была надета кольчуга, которая неприятно сковывала мое тело. Получилось так, что мы заночевали на окруженном лесом участке дороги, и отсветы моего маленького костра иногда выхватывали из темноты отдаленные контуры деревьев. Я дежурил один, но Константин, наверное, как всегда не спит, чтобы быть готовым ко всему. Я оглянулся, чтобы взглядом найти его, но увидел только привязанных лошадей, накрытые материей телеги, людей, спящих кто на попоне, кто на голой земле. Все спали крепко, утомленные дневным переходом, а мне оставалось только придвигаться поближе к теплу костра.
Кто-то бесшумно подошел сзади, так что его не выдал даже шелест травинки под сапогом, и сел рядом со мной. Это был Орест. Я не удивился ему -- хотя Орест и ложился спать, когда не дежурил, чтобы не вызвать подозрений или по другой причине, по-настоящему во сне он все же не нуждался. Легко было заметить, что у него на уме было что-то важное.
Вместо приветствия Орест протянул мне кусок белой булки. Ужинали мы другим, так что Орест у кого-то раздобыл ее раньше днем. Поблагодарив, я с удовольствием вгрызся в булку. Несколько секунд Орест смотрел на меня, а потом наклонился ближе и тихо сказал мне на ухо: