Чума в Бедрограде
Шрифт:
Да заткнитесь уже, голоса в голове! Что за реакции на ключевые слова, честное слово.
Может, это Гошка от завкафа воздушно-капельным (увы, увы, не половым) подцепил особую впечатлительность?
Никто и никогда не обвинял Гошку в подстрекательстве к войне и чрезмерно боевым операциям. Во-первых, он ни разу и не подстрекал — это всегда были декларации вполне конкретных и отчётливо агрессивных намерений, никакой подковёрной игры и полунамёков; во-вторых, вся Бедроградская гэбня эти планы принимала, даже Андрей. Принимала и верила, что некоторые вопросы решаются именно так и только так, с обоймой в зубах и трупами на совести.
Только решаются ли?
В те золотые, кровавые, грязные времена, когда не было ни Пакта о Неагрессии, ни ПН4, ни Гошки — ясен хер, решались. Выдрессировал отряд боевых скопцов — и вперёд, завоёвывай континенты.
Но золото обтёрлось, грязь повычистили — и остались Бюро Патентов с фалангами. Соблюдение протоколов, умение держать красивую мину при паршивой игре. Бедроградскую гэбню за то и терпели, что её головы держали мины только так, за самый загривок, и знали все окрестные тихие омуты, в мутные воды которых полагается опускать концы; а пока концы надёжно полощутся, терпение фаланг может быть безграничным.
Лучше бы не могло быть.
Неуютно не знать, когда взорвётся; невыносимо — не знать, взорвётся ли вообще.
Люди придумали молитвы и прочую мистическую поебень как раз для того, чтобы хоть как-то защититься от хаоса и непредсказуемости этого мирка. Знать, что ты не влияешь вообще ни на что, что, каким бы ты пиздец распрекрасным благонравным гением ни был, тебе всегда может упасть на голову совершенно случайный кирпич, — невыносимо.
В молитвы и прочую мистическую поебень Гошка не верил, зато верил — всей душой — в то, что думать вредно.
Потому что институт фаланг — это целый институт случайных кирпичей. Они могут заловить Андрея, расколоть Андрея и вернуть ему шестой уровень доступа — просто так, почему бы и нет. Они могут конфисковать вирус и устроить показной осмотр уже пустующих складов — просто так, почему бы и нет. Они могут позволить сосуществовать в одном городе трём гэбням с одним уровнем доступа и явно схлёстывающимися интересами — просто так, почему бы и нет. Они могут знать об эпидемии, они могут не знать об эпидемии, они могут зайти — заглянуть на чаёчек! — сейчас, сегодня, завтра, они могут не зайти вовсе. Их не интересуют чужие переживания даже в связи с эффективностью, их, кажется, не шибко интересует чужое благосостояние.
Один леший знает, что их интересует.
Они непредсказуемы.
Если позволить себе хоть немного думать об этом, загремишь в дурдом быстрее, чем отыщешь пистолет или динамит — по вкусу.
Для особо изысканных вкусов где-нибудь во Всероссийском Соседстве наверняка до сих пор существуют скопнические общины. Плуг в зубы и паши болото, не думая ни о фалангах, ни о неизвестности.
Лично Гошка в скопники не собирался. Если даже оставить в стороне связанные со скопничеством неприятные процедуры, то — как там было? «Мы знаем, что делали дурное, и именно это даёт нам право действовать. Незачем прикидываться беленькими, когда время замараться. Те, с которыми мы воюем, — не лучше ничуть, только боятся сказать себе, во что ввязались, боятся признать, чего это всё стоит».
Это всё стоит невозможности дезертирства.
В гэбне должны быть только головы, и, тем не менее, у гэбни всегда есть глава. Невольно есть, в любой группе людей сама собой проступает иерархия, и у любой иерархии есть вершина. Давешний Начальник в гэбне Колошмы, Молевич в Университетской, Святотатыч в Портовой.
Гошка в Бедроградской.
Хером был бы он мочёным, если бы делал вид, что ему это не нравится. Не меньшим хером — если бы отсвечивал авторитетом и не долбил Бахте, Социю и Андрею, что они все равны, все четверо равны, едины и равны, равны, бляди, поняли!
Только ПН4 всегда предлагает кто-то один, остальные соглашаются.
Эксклюзивным хером был бы он, если бы забывал, что самых ретивых всегда ставят на место. Он сам ставит. И его поставят рано или поздно — не своя гэбня, нет; фаланги, или Университет, или обстоятельства.
Остаётся только сделать так, чтобы от протянутой к его загривку руки осталась предельно короткая культя.
Гошка потёр лицо ладонями. Линзы вчера не вынул, обвалился на койку прямо в одежде — неудивительно, что на потолке леший знает что мерещится, вон, вся морда в слезах. Стрелки часов мутятся, но, судя по свету, скоро уже пора двигать. Без линз — маскировка маскировкой, а сейчас проще сразу глаза выколоть, чем опять туда что-то пихать.
В комнате никого нет — все при делах. Вчера при делах был Гошка, свой отдых он заслужил. Соций готовится к сегодняшним операциям, Бахта занимается городскими мелочами — не только чума есть в Бедрограде; Андрей бегает по медикам.
Все при правильных, своих делах.
Гошка с Социем попали в Бедроградскую гэбню вместе, в один день. Когда закончилась первая рабочая неделя, Гошка накатал конкретный такой отчёт — ни о чём особо, но старательно, со всеми правильными отступами и стилистическими оборотами. Накатал — и понял, что не знает, что с отчётом дальше делать. Везти на Революционный проспект, 3? И так — каждую неделю? Помаялся ночку, а наутро пришёл к Бахте спрашивать — как к старшему и опытному. Бахта только плечами пожал. «Ты что, не знаешь, что в нашей стране любая информация предоставляется исключительно по соответствующему запросу?»
«Получается, я — мы — не должны ни перед кем отчитываться?» — спросил тогда Гошка.
«Ну да, — ответил Бахта, — пока не прикажут».
«А если мы херню творить начнём? Разве не в их интересах быть в курсе и корректировать наши действия?»
Бахта заржал. «Поверь, когда мы начнём творить херню, они будут в курсе. Просто делай то, что считаешь нужным».
Ни на юрфаке, ни в Институте госслужбы такому не учили. Дорвался до верхов — твори, что хочешь, и имей свои личные молитвы или другую мистическую поебень, чтобы не думать о том, что тебе за это будет.
Это сакральное знание головы гэбен передают друг другу тайно, ногами под столом, и ни в одном билете ни одного экзамена его нет.
Гошке с Социем повезло, что у них был Бахта.
Андрею — что у него были Гошка с Социем.
Зато Андрею не повезло с другим. С биографией — и ох как не повезло: на нём и случившаяся Колошма висит, и неслучившаяся Медицинская гэбня, и единственный вывод, который делают из этого окружающие, — что Андрей хочет забраться повыше. Он и правда та ещё шлюха, он и правда хотел когда-то — повыше в рамках реальности, быть фалангой, ходить в светло-сером и иметь жетон третьего уровня доступа.