Чума в Бедрограде
Шрифт:
Может, пора бы уже напомнить Максиму, что т. н. «Университетская гэбня» — не он один, а четыре человека?
Нет, рано.
— Хорошо, — преклонил голову Ройш. — И как же, по мнению Университетской гэбни, разумно поступить?
Ой, это же он про нас!
Это же Охровича и Краснокаменного спрашивают, что они думают!
Повод выразительно молчать.
ДО ПОРЫ ДО ВРЕМЕНИ.
Максим шумно выдохнул.
— Съездить в Хащину. Проверить все возможные и невозможные уголки. Точно выяснить, был ли там Силовой Комитет. По крайней мере, в качестве первого шага.
— Бессмысленная трата времени, — кисло выдавил Ройш. — Лучшее, что мы получим, — ещё одно непроверяемое подозрение. Их и так уже слишком много.
— Я согласен, — это Ларий изогнулся, кивает. — Силовой Комитет — профессионалы, записку на двери не оставят. К тому моменту, как любой из нас доберётся до Хащины, ни следов, ни свидетелей уже точно не будет. Встрече гэбен пора быть безотносительно ситуации с Бровью — мы уже почти сделали лекарство, чем скорее мы официально объявим, что нашли эпидемию и готовы с ней бороться, тем лучше. Мы и так зашиваемся со студентами. По-моему, лучше не разбрасываться.
Дима закусил губу. У него всё ещё нездорово блестели глаза (воспоминания о дерьме?). Но в целом — успокоился. Очень старается быть взрослым.
Видели Охрович и Краснокаменный, как он от полбутылки с лестницы летает.
И не вырастет никогда, потенциал отсутствует.
РАДОСТЬ.
— А по-моему, Максим прав, — с сожалением выдал Дима. — До лекарства ещё часов двенадцать — целый день. Информация с пылу с жару, Ройш только вернулся. По-моему, как раз очень разумно попытаться съездить в Хащину. Вас, больших политиков, мои сопли не слишком интересуют, а я бы вот, к примеру, не отказался найти Бровь. Или хотя бы её бренные останки.
Отличная тактика. Показной гуманизм заставляет всех почувствовать вину.
И не думать о том, виноват ли гуманист.
Одобрение.
И да, лучше всего согласиться с Максимом. Он слишком упивается своей позицией униженного. Встал в позу «делайте по-моему просто потому, что в прошлый раз не делали по-моему».
— Мы поедем, — постановили Охрович и Краснокаменный.
— Здесь кошмарно душно, нам нужен свежий воздух.
— К тому же мы сами любим бренные останки.
— Они вселяют вдохновение и наполняют радостью бытия.
— И мы ведь можем пострелять Силовой Комитет и их приспешников, если те окажут сопротивление.
— Это был не вопрос, если что.
Ларий беззлобно покачал головой. Ещё бы он воспротивился!
Ройш сделал вид, что не услышал.
УВЕЛИЧЕНИЕ ДЕЦИБЕЛЛОВ ВПЕРЁЁЁЁЁД
— Вам следует вернуться до семи вечера, — сломался (все ломаются!!) Ройш. — Я настаиваю на том, что встреча гэбен необходима. Нам до сих пор неизвестно, вернулся ли в Бедроградскую гэбню Андрей Зябликов, на нейтрализацию которого было потрачено столько сил наших столичных помощников.
НеЙтРаЛиЗаЦиЮ.
Размечтался!
Наши столичные помощники (отважный вирусолог, ревизор печального образа и загадочный дармоед с подозрительно знакомой фамилией) могут сколько душе угодно нейтрализовывать Андрея Зябликова, да только Хуй им Вилонский, а не.
Нейтрализация бывает исключительно четвёртого, и осуществлять её — удивительно, правда? — имеют право исключительно трое других. Наших столичных помощников, положим, тоже трое (было), но не любые же трое же подходят в комплект к четвёртому же!
Впрочем, затея ничего такая: подставить самого сомнительного четвёртого в Бедроградской гэбне под свет софитов и тем деморализовать троих. Осветителями поработали те самые помощники, а дальше уж или грифон, или решка, извините-подвиньтесь, строгая дизъюнкция.
Если Бедроградская гэбня откажется от встречи 4х4, потому что её до сих пор 3, Бедроградская гэбня не то что жалости, она вообще ничего-никогда-атата не заслужит.
ПОТОМУ ЧТО ВТРОЁМ-ТО НЕ СЛУЖАТ ВОТ И ПОПАЛИСЬ РОДИМЫЕ
Ну, это идеальный вариант:
1. Андрей у фаланг или изгнан из гэбни с позором => гэбня без Андрея неполноценна;
2. Неполноценная гэбня официально отказывается от официальной встречи => можно вприпрыжку бежать к фалангам;
3. Фаланги льют слёзы (*они сами сделали неполноценной гэбню), но уже поздно.
А у нас и болезнь выявлена, и лекарство набодяжено, и книга отзывов и предложений на нужной странице открыта.
Красота.
Если пункт (1) не выполняется, уже не красота, но тоже неплохо. Возьмёмся за руки 4х4 и оставшимися на свободе конечностями пойдём лечить город вместе. И пусть попробуют отказаться. На ПРОТОКОЛЬНЫХ мероприятиях не отказываются!
А Ройш всё гундит себе и гундит — это он Охровича и Краснокаменного убеждает, да? В том, что и без него ясно, да? Слепой, да?
— … неизвестно, применены к ним ли какие-то санкции, планируют ли они продолжать. Простой способ выяснить — потребовать официальной встречи. А для этого, как всем нам известно, Университетская гэбня тоже должна присутствовать в полном составе. Повторяю: вам следует вернуться до семи вечера.
Максим отвернулся. Обидно говорить с рептилией, да, да, да?
Обидно, когда разумные решения принимаешь не ты один, да, да, да?
Или даже совсем не ты.
Гэбня не гэбня.
— Теперь, когда все со всем разобрались и меня готовы послушать, — поведал повисшей тишине Дима, — самое время сообщить вам, что лекарство будет готово к семи-восьми вечера. А то я ведь пришёл, чтобы это сказать, но раньше никто не слушал. Всем было не до того.
Охрович и Краснокаменный мысленно (вслух — не дождётся) одобрили Димину драматическую наблюдательность. Наблюдательность — да, драматическую — нет, драматизма должно быть БОЛЬШЕ.