Чума в Бедрограде
Шрифт:
Ройш вопросительно наклонил голову.
— Вы внук хэра Ройша, и вы настолько на него похожи, что ваше лицо действительно знает вся страна. Известно, что ваш дед — и ваш отец — занимались политикой. Вы называетесь простым преподавателем истории — на истфаке БГУ, это тоже, знаете ли, место более чем сомнительное. А потом в телефонном разговоре утверждаете, что Брованна — всего лишь одна из ваших студенток. Студентка в околокоматозном состоянии зовёт любимого учителя, ага. Это же просто смешно! — врач вскочил, отвернулся и тихо продолжил. — И учитель без колебаний едет за ней
Как ни посмотри, у фамильного наследия и семейной репутации нет никаких плюсов, сплошь минусы.
— Думаю, я всё-таки позвонил бы отцу Брованны. Наверняка позвонил бы… но через полчаса после нашего с вами разговора сюда приехали люди из Силового Комитета. Лично, без предупреждения. Показали жетоны, сообщили, что забирают её, — врач наконец-то отёр пот; говорил он тихо. — Я сказал, что это немыслимо, что в таком состоянии транспортировка может привести к летальному исходу. Они показали жетоны ещё раз.
— Ясно, — Ройш чуть заметно постучал указательными пальцами, ещё раз покивал своим мыслям. — И как они выглядели?
— Кто?
— Люди из Силового Комитета, которые забрали девушку.
Врач пожал плечами.
— Как-как… с пистолетами, в кожаных плащах. Приехали на грузовике, уехали на нём же. Тот, который говорил со мной, высокий, телосложение крупное, волосы тёмно-русые, короткая стрижка… как вообще может выглядеть Силовой Комитет?
— А что насчёт волос девушки?
— Что насчёт волос девушки? — подпрыгнул врач и посмотрел на Ройша с явным раздражением.
— Прямые или вьющиеся?
— Прямые.
— А телосложение?
— К чему вы клоните? Это допрос?
— Вовсе нет, — Ройш старательно улыбнулся. — Хочу быть уверен в том, что речь идёт всё-таки о Брованне Шухер. Если здесь был Силовой Комитет, то у близких вашей пациентки, кем бы она ни являлась, наверняка есть поводы волноваться. Хочу знать, есть ли они у меня.
Врач выдохнул, снова осел за стол.
— Простите. Нервы ни к лешему от всего этого. Телосложение… — он нахмурился, потом пожал плечами, — нормальное телосложение, ничего примечательного.
Ройш тоже нахмурился и посмотрел на врача как можно внимательнее. Было очевидно, что тот нервничал — то ли от Силового Комитета, то ли самого Ройша; то ли боится за свою безопасность, то ли терзается этическими проблемами.
Какова вероятность того, что в районную больницу города Хащины попала другая девушка, подходящая под данное описание и отличающаяся только менее субтильным, чем у Брови, телосложением, зовущая Ройша по имени и способная заинтересовать Силовой Комитет?
Явно меньше, чем вероятность того, что врач просто путает от волнения.
— Есть ещё кое-что, — вдруг выдохнул
Врач покопался в ящике, извлёк оттуда небольшой прямоугольный кусок бумаги и протянул его Ройшу.
Фотоснимок. На обороте — знакомым размашистым почерком: «Сам он подписывать отказался (думаю, дело в том, что писать он умеет только научные статьи и высокохудожественные романы), так что я за него», и ниже: «Прекраснодушная Галка, я давно хотел признаться, что от всего сердца Вас люблю! Г. О.»
— Вы сказали, что при девушке не было предметов, которые помогли бы её опознать.
Врач хмыкнул.
— Это же не значит, что при ней не было предметов. Я — и все те люди, у которых я успел спросить, — понятия не имею ни кто такая Галка, ни кто такой Г. О., ни кто изображён на снимке. А вы знаете?
— Знаю, — Ройш встал, взял зонт и слегка поклонился на прощание. — Спасибо за откровенность. Если вам понадобится моя помощь в юридических вопросах — обращайтесь. Девушка, которую забрал Силовой Комитет, действительно была Брованной Шухер.
Она всё собиралась и всё никак не могла отвезти подруге из Хащины давно обещанный парадный портрет Габриэля Онегина.
Силовой Комитет без приказа фаланг не работает — это аксиома. Значит, фаланги так или иначе заинтересовались противостоянием Университетской и Бедроградской гэбен. В отличие от Максима, Ройш знал, что вопрос о том, на чьей стороне они выступают, не имеет смысла: фаланги всегда выступают исключительно на своей стороне. Их интересы, разумеется, могут совпасть с чьими-то ещё, но с чьими — предугадать практически невозможно. Их основной интерес — увеселять хэра Ройша даже после его смерти.
Знают ли фаланги об эпидемии? Вероятность минимальна. Во всех доступных медицинских учреждениях Бедрограда — поликлиниках, больницах, институтах — проходят практику старшекурсники с медицинского факультета БГУ, и Ройш лично проследил за тем, чтобы все они были осведомлены о том, как опознать фалангу. Фаланги не приходили. Есть некоторое количество учреждений, подотчётных лично Бедроградской гэбне и, соответственно, закрытых для Университета, но Бедроградская гэбня пока что, видимо, хранит эпидемию в тайне, а значит, узнать о ней оттуда тоже не удалось бы. Даже если предположить, что они получили наводку от Диминого контакта из Медицинского Корпуса, Тахи Шапки, есть другой очевидный аргумент, говорящий против того, что фаланги знают об эпидемии.
Эпидемия чумы в Бедрограде — это кошмар во всех смыслах. Бедроград — портовый город, критически важная для торговли с Европами точка. Если Европы узнают об эпидемии чумы, случится огромный внешнеполитический скандал и удар по экономике страны.
Эпидемия смертельной болезни — это пережиток прошлого, отсутствие эпидемий во Всероссийском Соседстве — важный элемент пропаганды Бюро Патентов. Если информация о чуме в Бедрограде будет предана огласке, случится огромный внутриполитический скандал и гарантированная паника по всей стране.