Чума в Бедрограде
Шрифт:
Особенно забавно смотреть на это и думать, что изнутри он, небось, воспринимает всё это глубоко драматично и патетически. Андрей склонен малевать из себя немного героя.
Героя с беличьими лапками.
— Сел и успокоился, — прикрикнул Гошка, но так, для виду.
Андрей очень хочет, чтобы всё было как раньше, слегка переигрывает и слегка перенервничал, но это нормально, это от переизбытка благих намерений в крови. И белочка его такая родная и по-свойски раздражающая, что Бахта снова засверкал во все тридцать два.
Тоже от переизбытка.
— Я не Шапка, понимаю в этом не всё, очень не всё, но… — Андрей выдернул из шкафа желанный листок, прыгнул обратно на стул. — Вот формула лекарства. Если вирус и правда
— И Порт прикарманили, — жизнерадостно и азартно присвистнул Бахта. — Впечатляющая подготовка. Когда только успели?
— Сами своих травят и сами лечат? — Соций не стал смотреть в бумажку с формулой вируса, только ещё сильнее нахмурился.
— Именно так! И это правильно. Можно надеяться на то, что Андрей сдаст всех нас вместе со складами фалангам, мы запустим вирус, они вылечат город и выйдут в белом. Мы их подставили, это доказуемо, но фаланг не впечатлит. То ли дело — если мы прямиком на них наехали, стали их самих вирусом травить. Это гораздо, гораздо эффектнее. А собственную жертву можно и вылечить потом.
По краешку ходят — то ли совсем долбанутые оптимисты, то ли одурели от наглости. И ведь у них может сработать — могло бы, если бы Андрея не вернули, если бы Бедроградская гэбня так и продолжила гнить в неизвестности.
Но всё-таки — как узнали? Никто из гэбни в здравом уме выдать не мог, угрожай не угрожай, обещай не обещай, слишком давно Университет из них тянет жилы. Кто-то из врачей или инженеров докопался и слил? Вообразимо, конечно, но тоже проверяемо. А больше утечке начаться неоткуда.
И ведь знали заранее с гарантией, заманили чем-то Шапку, Дмитрия этого самого Ройша выкопали, перекупили Порт, подготовили девку. Не один месяц работы.
Какая-то сука об этом запоздало пожалеет, когда увидит свои кишки по стеночкам.
Прибитые аккуратными такими гвоздиками.
— Надо всё-таки проверить, — чуть растерянно, проиграв, видимо, внутреннюю борьбу с паранойей, выдал Андрей. — Всё вроде бы и складно, но бросаться вот так тоже, знаете ли. Вот бы девку Ройшеву расколоть…
— Не расколешь уже, — буркнул Бахта.
— Есть ещё сортир его, — рассудительно заметил Соций. — Если Андреева гадость и правда липкая и если девка её туда таки кинула — будут следы. Если следов нет — значит, всё это без вариантов провокация и подстава.
Перепроверить ещё раз — мысль не лишняя, чем больше известно, тем лучше. Новых шпионов юрфака за это время можно погонять по Университету, пусть посмотрят детальнее, кто там насколько весёленький, кто всем рулит и у кого с рыльца свисают клочья пушка.
И потом, кто же устоит перед естественным человеческим желанием заглянуть в унитаз к Ройшу, можно (и нужно) же даже пальцем потрогать!
А ещё у Гошки была интуиция. Ничего волшебного, просто побитая годами жопа не может не выработать чутьё. И интуиция подсказывала, что сами по себе обстоятельства так ловко не складываются, всегда есть кто-нибудь, кто сидит с пинцетиком и подгоняет детальки одну к другой.
Ох прилетит этот пинцетик ему прямо промеж глаз.
Андрей перечитывал бесчисленные бумажки ещё разок, и ещё, и ещё — немного подрагивая от возбуждения, пытаясь ничего не упустить, всё предусмотреть, не вляпаться ещё глубже.
Какое глубже, миленький, мы и так уже по колено в дерьме и по пояс в чуме. Остаётся только возрадоваться, что руки пока свободны, и найти им достойное применение.
Глава 12.
Университет. Ройш
Предпосылки повального гомосексуализма жителей нынешнего Бедрограда достаточно очевидны любому, кто в той или иной степени знаком с историей возникновения этого города. Бедроград — тогда ещё Петерберг — изначально был небольшим поселением, выросшим на базе скопнической общины и портовых строений, предтечи нынешнего Порта. Четвёртый Патриархат, привыкший принимать проевропейские дипломатические решения, не мог по достоинству оценить наличие собственного выхода к морю, и настоящее строительство города началось только с приездом в тогда ещё Росскую Конфедерацию Йыхи Йихина, финно-голландского мецената и политика. Впрочем, уже к тому моменту население Петерберга было в основном мужским (матросы, строители и прочий технический персонал) и отличалось специфической культурой, пришедшей, по всей видимости, с моря. Не секрет, что многие люди, так или иначе связанные с мореплаванием, полагают, что женщина на корабле — к беде.
И БЕДА ПРИШЛА БЕДА ОНА ЛЕЖИТ ОДНА НЕ ПОМНИТ СВОЕГО ИМЕНИ
Циничное отношение к сфере эротического с появлением Йихина преломилось новым образом, но не ушло. Этому поспособствовало как создание Йихиным Петербержской Исторической Академии, образование в которой было доступно только для мальчиков, так и возникновение секты оскопистов под идеологическим руководством всё того же Йихина. Официально секта позиционировалась как религиозная, однако духовные идеи, объединившие оскопистов изначально, вскоре уступили место другим идеалам, как то: приданию большого значения культурному и интеллектуальному уровню человека и поддержанию весьма своеобразной эстетической парадигмы. Поскольку оказание платных сексуальных услуг с самого начала было частью послушания оскопистов, неудивительно, что после смерти Йихина религиозный аспект оскопистской культуры окончательно затерялся, и они населили собой сеть салонов, разбросанных по всему Петербергу. Несмотря на то, что было бы преувеличением называть оные салоны исключительно закрытыми борделями, многие историки сходятся на том, что Йихин использовал религиозное учение исключительно как средство привлечения новых кадров и сам предпочёл бы именно такое развитие событий.
ЗОВЁТ МЕНЯ НЕПРАВИЛЬНО ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО
Именно понимание данных предпосылок, повлекших за собой формирование в Петерберге крайне специфической культуры, необходимо для правильной оценки некоторых событий Революции. Члены Революционного Комитета взращивались в городе, где гомосексуализм приветствовался на всех уровнях, являясь в меру изысканным удовольствием для аристократической верхушки, нормальной формой досуга для студенческой среды, естественным образом жизни для социальных низов и традиционным способом заработка для всех тех, кто не мог отыскать у себя иных талантов. Именно этим объясняется тот факт, что, когда в руках Революционного Комитета оказалась положенная затем в основу проекта нового государства технология произведения людей в алхимических печах, всерьёз обсуждался вопрос воспроизводства исключительно мужского населения. В конечном итоге главным аргументом против этого оказалась не возможность политического конфликта с Европами, не разделяющими подобных идеалов, не отличие культуры всей остальной страны (где также должна была внедряться новая технология) от петербержской, не возможные медицинские опасности, а личное мнение хэра Ройша, предпочитавшего женщин и наложившего вето на подобные интенции.