Чувство льда
Шрифт:
Любовь Григорьевна недовольно поджала губы. Она не ела черный хлеб, у нее начиналась изжога, а греческий салат вообще ненавидела, он казался ей слишком острым и соленым. Сашка весь в этом, всюду и всегда устанавливает собственные порядки и навязывает собственные вкусы. То ли дело Андрюша, он совсем, совсем другой, даже не верится, что они родные братья, к тому же близнецы.
– У нас нет черного хлеба, – сухо сказала она.
– Так я же принес! Любочка, я все принес, и хлеб, и вино.
Саша счастливо улыбался и резво таскал коробки и пакеты из прихожей в кухню. Она предприняла еще одну попытку сопротивления:
– Я
– Да я сам все сделаю, ты не беспокойся. А греческий салат – это не ужин, это кулинарная радость, вкусно и не тяжело. Не спорь, Любочка, лучше иди посмотри, что я тебе принес. И Тамару зови, где она там? Тамара!!! – завопил он громовым голосом. – Звезда моя, душа моя, я пришел!!! И подарки тебе принес!!!
Застучала палка, скрипнула дверь, Тамара Леонидовна в сопровождении сиделки царственно поплыла навстречу внуку.
– Сашенька, – пропела она звучным и совсем несостарившимся голосом, – радость моя! Ты совсем забросил старуху. Почему ты так редко навещаешь меня?
– Мама, побойся бога, – сердито вмешалась Любовь Григорьевна, – Саша был у нас три дня назад. Он приезжает два раза в неделю, а то и чаще.
– Не ври! – ответствовала бывшая актриса. – Если бы он приезжал три дня назад, я бы помнила об этом. А я не помню. Он целый год у нас не был.
– Да как же не был, когда он привез тебе кассеты и твой любимый торт, – Любовь Григорьевна рывком распахнула холодильник и достала оттуда блюдо с наполовину съеденным тортом. – Смотри, мы его даже доесть еще не успели. Ну, вспомнила?
– Люба, – прошептал Саша ей на ухо, – ну ты что, с ума сошла? Ты же не в классе и не в аудитории. Оставь ее в покое, у нее склероз, осложненный маразмом. Чего ты от нее хочешь?
Она хотела… ну, понятно чего. Чтобы мать была в здравом уме и твердой памяти и чтобы не нужно было поминутно объяснять ей самые простые вещи, например, кто такая Люба и почему в доме посторонние. Саше легче, он искренне верит в то, что его бабка плохо соображает и ничего не помнит, а она, Люба, очень в этом сомневается и считает, что мать просто нарочно ее изводит. Как изводила всю жизнь, так и сейчас продолжает.
Тамара Леонидовна с помощью сиделки взгромоздилась на стул и оперлась обеими руками на поставленную между ног палку.
– И где твой подарок? Ты что-то говорил о подарке, или мне послышалось?
– Ниночка, – обратился Саша к сиделке, – возьми там, в прихожей, белую коробку.
Просто удивительно, как ему удавалось помнить всех сиделок и ни разу не перепутать имя.
Саша повязал фартук и принялся мыть овощи, пока все остальные занимались разворачиванием и разглядыванием подарка, предназначенного Тамаре Леонидовне. Это оказалось вечернее платье с глубоким декольте и красивыми фалдами. И зачем старухе такой наряд? Можно подумать, она куда-нибудь выходит из дома! То есть выходит, конечно, но только в тех случаях, когда Саша присылает за ней машину, чтобы привезти на очередной семейный праздник в свой загородный дом или на корпоративную вечеринку. Тамара Леонидовна тут же велела сиделке проводить ее в комнату, чтобы примерить обновку.
– И зачем это? – недовольно спросила Любовь Григорьевна. – Ты только впустую тратишь деньги.
– Любочка, если деньги потрачены на то, что приносит человеку радость, то они уже потрачены не впустую. Радость дорогого стоит. Посмотри,
– Ребенок! – фыркнула она. – Вот именно что ребенок! Она впала в детство, а ты ей потакаешь. У нее уже шкаф ломится от тряпок, которые ты ей покупаешь, а надеть их некуда.
– Но Тамара их носит дома, – возразил Саша. – Она всю жизнь была красавицей-актрисой, звездой, она привыкла выглядеть ярко и нарядно. Да, теперь она состарилась и ослабела, она не выходит из дому, но она красиво одевается, ей приятно смотреть на себя в зеркало, она знает, что хорошо выглядит, и это приносит ей радость. Разве это плохо? Разве это не стоит тех денег, которые потрачены? А в новом платье Тамара будет на нашей вечеринке по случаю 8 Марта. И вообще, не порть мне настроение, пойди лучше свой подарок посмотри, ты ведь даже не взглянула. Я там в комнате на стол положил.
Любовь Григорьевна пошла в комнату за подарком. На столе лежала продолговатая, обитая бархатом коробочка, в которой продают ювелирные украшения. Открыла, посмотрела, молча улыбнулась. Дорогая вещь, очень красивая. Она приложила колье к шее, подошла к зеркалу. Элегантно, но идет ли ей? Саша никогда не жалеет денег на подарки для тетушки и бабушки. Что ж, вполне адекватная плата за потраченную на племянников молодость и за не состоявшуюся из-за них личную жизнь.
Она вернулась в кухню, где Саша, неловко орудуя ножом, резал овощи.
– Посмотрела? – спросил он. – Ну как, понравилось?
– Спасибо, детка, очень красиво.
– Наденешь на нашу вечеринку, – не терпящим возражений тоном заявил он. – Будешь лучше всех. И голубой костюм надень, ты в нем прелестно выглядишь.
– Я вообще-то собиралась надеть черный… – начала было Любовь Григорьевна, но племянник не дал ей договорить:
– Голубой. А Тамара пусть наденет новое платье.
– Но, Саша, – с возмущением заговорила она, – там такое декольте! Вся шея и грудь в морщинах, зачем это демонстрировать! Ни в коем случае! Если тебе так нравится, пусть носит его дома, но не на людях же!
– Она накинет меховую пелерину, которую я на Новый год подарил. Не спорь, Любочка, я лучше знаю. Твою мать!
Он отдернул руку, бросил нож на пол и сунул палец в рот. На деревянной разделочной доске рядом с яркой зеленью петрушки Любовь Григорьевна увидела алое пятно – кровь.
– Порезался? – с тревогой спросила она. – Ну как же ты так неосторожно?
– Пластырь есть?
– Я лучше сиделку позову.
Через минуту ловкие руки сиделки Ниночки превратили глубоко порезанный палец во вполне работоспособную и прилично выглядящую часть руки.
– Оставьте, Александр Владимирович, – сказала она, берясь за нож, – я сама доделаю.
– Тамара переоделась? Как платье?
– Да вроде ничего… Кажется, все в порядке… Да вы посмотрите сами.
– Ну так веди ее сюда! – скомандовал он. – Будем любоваться красотой. Брось ты резать, приведи Тамару, потом займешься салатом. Да, возьми норковую пелерину и набрось ей на плечи.
Сиделка послушно отправилась в комнату Тамары Леонидовны, а Филановский уселся в гостиной на диван и схватился за телефон. Любовь Григорьевна знала, что он звонит брату. Так повелось еще с детства: связь между близнецами была настолько тесной, просто мистической, что они не только болели, но и травмы получали одновременно, даже если находились в разных местах и в разных обстоятельствах.