Чувство льда

Маринина Александра

– Ты, может, и не собираешься, только я не позволю, чтобы в рабочее время кто-то ходил по кабинетам и отрывал людей от служебной деятельности. Твое рабочее время с нашим рабочим временем пересекаться не должно, как у уборщицы. Понятно?

– Ну, Саша, я серьезно…

В глазах Кати Любовь Григорьевна увидела такое отчаяние, такую детскую обиду, что с трудом сдержала улыбку. Все-таки ее племянник хоть и специфический человек, но не полный идиот.

– Я тоже серьезно, – он посмотрел на Катю с улыбкой, в которой наметанный глаз Любови Григорьевны увидел проступающую угрозу. – Тамарочка, звезда моя, тебе было вкусно? Что-то ты притихла, ничего не говоришь. О чем задумалась?

– О

леди Макбет. Я сейчас репетирую «Макбета», и мне кажется, я нашла очень интересный рисунок роли. Я теперь вспоминаю, как твой дедушка Григорий Васильевич… Вы знаете, Катенька, мой муж Григорий Васильевич Филановский был выдающимся театральным режиссером, но он скончался много лет назад, так вот, он когда-то говорил мне о том, что хотел бы поставить «Макбета» так, чтобы леди Макбет выглядела не двигателем всей злодейской интриги, а ее невинной жертвой… Я много лет не могла понять, что он имеет в виду и как это можно сделать, и теперь, кажется, нашла оригинальный ход… Впрочем, вам это вряд ли интересно, – она снисходительно улыбнулась Кате. – Вы, деточка, не из нашего карасса.

«Нет, она не сумасшедшая, – подумала Любовь Григорьевна, – она все видит и понимает, она просекла игру этой девицы и вступила в нее, причем вступила на нашей с Сашей стороне. И весьма прозрачно намекнула на Катину малообразованность, ввернув как бы между прочим цитату из «Колыбели для кошки» Воннегута, мода на которого прошла лет тридцать назад, но которого люди, желающие быть причисленными к интеллектуальной элите, все-таки читают и сейчас. Ах, как ей нравилась эта книга когда-то, как она хохотала, как сыпала цитатами! Как уговаривала отца самому написать инсценировку и поставить! Господи, почему же она меня-то изводит? Почему в отношениях со мной прикидывается безумной? Она же видит, как меня это злит, и все равно делает. Или это такая форма безумия?»

Когда пришло время прощаться, Любовь Григорьевна попросила племянника зайти на минутку к ней в кабинет.

– Саша, ты понимаешь, что происходит? – строго вопросила она.

– Ты о чем, Любочка?

– О Кате. Она смотрит на тебя совершенно недвусмысленно. Ты что, готов закрутить с ней романчик?

– Да бог с тобой! Значит, мне не показалось… – расстроенно добавил он. – Знаешь, я заподозрил было неладное, но все успокаивал себя, что мне просто кажется, что она очень любит Андрюху и хорошо относится ко мне… ну, просто потому, что я его брат. А ты точно уверена?

– Сашенька, со стороны всегда виднее. И потом, что значит – она любит Андрюшу? Наш Андрей – глубоко и оригинально мыслящий человек, а она – малограмотная простушка, которая просто по определению не может ни понимать его идеи, ни разделять их. Он бессребреник, лишних денег у него нет, так что материальной выгоды от него никакой. Значит, ее привлекает в нем только внешность, лицо, тело. Так лицо и тело у вас одинаковые, только у тебя к этому лицу и телу прилагаются еще и огромные деньги. Она готова любить тебя с неменьшим пылом, чем Андрюшу, а может быть, и с большим, уж прости мне мой цинизм, но я старше тебя и кое-что повидала в жизни. Будь осторожен, дружок, она готова вцепиться в тебя при первой же возможности, и ты испортишь отношения с братом. Ради чего? Ради этой необразованной дурочки?

– Черт! – с досадой произнес он. – Только этого мне не хватало. Слушай, Любочка, а я ведь собирался ее домой подвезти. И надо бы, сейчас ведь поздно, как она будет добираться?

– Ну, поймай ей машину, заплати водителю, чтобы выглядеть джентльменом, – посоветовала она. – Впрочем, у тебя же свой водитель, в твоей машине вы в любом случае не будете одни, так что можешь

и подвезти. Только садись вперед, а она пускай сзади сидит. Не сидите в темном салоне рядом, не нужно создавать даже видимость интимности. Ты меня понял?

– Понял. Спасибо за совет, – усмехнулся Саша.

* * *

Анна Карловна Тидеманн была из тех многоопытных секретарей старой школы, которые никогда ничего не забывали, не путали и – самое главное! – никогда ничему не удивлялись. Это не означало, что Анна Карловна была особой безразличной и равнодушной, отнюдь, она на все обращала внимание, брала на заметку и тщательнейшим образом обдумывала, однако не позволяла себе ни задать вопрос, ни даже просто приподнять брови, выражая недоумение. Все, что слетало с уст ее обожаемого шефа Александра Владимировича Филановского, было истиной в последней инстанции и обсуждению не подлежало. Имеется в виду – обсуждению вслух. А уж мысленно-то… Тут Анна Карловна ни в чем себя не ограничивала.

Вот и сегодня она лишь молча сдержанно кивнула, когда явившийся без десяти девять Александр Владимирович, отдав срочные указания, произнес:

– Да, Анна Карловна, если появится Катя, подружка Андрея, ко мне не пускать. Ни под каким предлогом. Она вызвалась помочь с пересадкой растений, вот пусть и помогает мальчикам-программистам, отправьте ее к ним. И здесь, в приемной, чтоб не сидела.

Однако! Анна Карловна некоторое время смотрела на закрывшуюся за шефом дверь кабинета, словно на ней могло огненными буквами проступить разъяснение, мол, так-то и так-то, потому-то и потому-то. Но деревянная обшивка в экран компьютера почему-то не превратилась, и буквы на ней не появились. Пришлось Анне Карловне строить догадки самостоятельно.

Что же такое случилось между Александром Владимировичем и Катериной? Всегда он ее привечал, улыбался, девушка частенько здесь бывала, приходила с братом шефа, а что же теперь? Уж не поссорились ли братья? Да нет, на это не похоже, все десять лет, что Анна Карловна сидит в приемной у Филановского, не было между ними ни раздоров, ни размолвок. Уж кому, как не ей, знать об этом! Ни разу не было такого, чтобы Александр Владимирович велел ей не соединять, если позвонит Андрей, наоборот, каких бы контактов он ни избегал, всегда предупреждал: мол, меня ни для кого нет, кроме моих. Под «моими» шеф подразумевал членов своей семьи – брата, тетушку Любовь Григорьевну, бабушку Тамару Леонидовну, свою жену Елену, а также бабушкиных сиделок (а вдруг что случится) и подружек Андрея, которых за время работы Анны Карловны в издательстве сменилось изрядно. Даже бывшую жену Андрея Александр Владимирович не избегал, напротив, она регулярно обращается к нему с какими-то проблемами, и он всегда охотно помогает. А тут Катя! Чем она могла ему досадить? Вообще-то нельзя сказать, чтобы Анна Карловна была от Катерины в восторге, но это уж дело такое, на вкус и цвет товарищей нет, а так-то она безвредная, всегда веселая, и чего они там не поделили?

Анна Карловна вздохнула и оглядела плацдарм: растений в приемной много, да каких! Одной ей ни за что не управиться, и не потому, что много, а потому, что приемная просторная и растения в ней большие, одна бокарнея чего стоит, бутылкообразный ствол диаметром почти в метр, тут без помощников не обойтись, ей самой и кадку-то не поднять. С девяти до десяти рабочие будут разносить по кабинетам мешки с землей, горшки и рулоны полиэтилена, чтобы застилать пол. Кого бы попросить помочь? Все будут заняты, у всех в кабинетах что-нибудь растет. Жаль, что нельзя Катю использовать, шеф сказал – даже в приемной пусть не сидит. Да еще вопрос, придет ли она.