Чужие грехи
Шрифт:
— Отправлю ихъ къ тетк, Олимпіад Платоновн. Она возьметъ ихъ… Да, права была она, когда не совтовала мн жениться! Влюбился… Сумасбродничалъ… вотъ и плоды увлеченія этой буржуазной!.. Мщанская натура сказалась! Не могла прямо и честно объясниться, бжала, какъ воровка, укравшая мою честь, произвела скандалъ. Впрочемъ, что ей за дло до скандала, до толковъ, ей нечего терять, нечмъ дорожить… А моя честь, мое имя?.. Да разв она понимаетъ это!.. Разв у господъ Трифоновыхъ и Федотовыхъ есть фамильная честь, разв у нихъ есть имя!.. Нтъ, надо сейчасъ же хать въ деревню къ тетк… Скандалъ еще можно предупредить… Скажу прислуг,
Онъ долго ходилъ по комнат, глядя куда-то вдаль сощуренными глазами, потирая отъ времени до времени рукою лобъ, обдумывая, что длать, какъ избжать скандала, огласки. Въ передней послышался звонокъ. Лакей черезъ минуту принесъ письмо.
— Отъ кого? спросилъ баринъ.
— Не знаю-съ, дворникъ какой-то принесъ и ушелъ, отвтилъ лакей.
— Хорошо, ступай! проговорилъ Владиміръ Аркадьевичъ, узнавъ почеркъ жены. Онъ сорвалъ конвертъ, развернулъ письмо, пробжалъ глазами торопливо написанныя строки. Евгенія Александровна извщала мужа, что она не можетъ боле жить съ нимъ, чтобы онъ приготовилъ ей видъ на жительство, что она пришлетъ за нимъ, что, вроятно, мужъ не станетъ ее нринуждать перехать къ нему. Тонъ письма билъ холоденъ, фразы отрывисты, содержаніе изобличало всю внутреннюю пустоту, всю малодушную трусость писавшей. Владиміръ Аркадьевичъ смялъ это письмо и зашагалъ снова по комнат. Ворочать! Зачмъ? На что она ему? Онъ ее презираетъ! Его голова пылала, сердце билось сильно отъ душившей его злобы. Наконецъ, онъ быстро вышелъ изъ комнаты и позвонилъ. Явились разомъ и лакей, и горничная.
— Даша, Иванъ, проговорилъ Владиміръ Аркадьевичъ, стараясь казаться спокойнымъ, — не развязывайте чемодановъ и укладывайтесь! У барыни матушка захворала… при смерти… Я получилъ письмо… Мн тоже надо будетъ хать… Вотъ не ждалъ-то… Надолго, вроятно, уду… Дтей тоже приготовьте… Все соберите… Вамъ придется искать мста… Квартиру тоже сдать надо… на что она мн…
Онъ хотлъ что-то еще сказать, но не могъ, круто оборвалъ рчь, махнулъ рукой и ушелъ въ кабинетъ. Ему гадко было объясняться и лгать передъ прислугой, а между тмъ ее нужно было обмануть, чтобы избжать толковъ.
Слуги въ изумленіи переглянулись между собою, недоумвая, что случилось.
— Папа, папа! Вотъ и мы! кричали дти, возвращаясь съ прогулки.
— Тише, тише, дтки! проговорила Даша. — Папаша отдыхаетъ въ кабинет.
— А мама пришла? спросила двочка.
— Мамаша ухала, и папаша, и вы тоже удете, отвтила Даша.
— Куда подемъ? спросили дти.
— Не знаю, не знаю, а вотъ все собирать велно!
— Да что ты болтаешь? вмшалась въ разговоръ старуха-нянька. — Что стряслось такое?
— А и Господь вдаетъ, только велно укладывать все и квартиру сдавать, и намъ мста искать…
Нянька въ испуг присла на стулъ и перекрестилась.
— Господи! Бда какая-нибудь! Барыня-то гд? проговорила она.
— Къ маменьк, говорятъ, ухала; маменька ея, видите, больна, пояснила горничная.
— Ну, такъ я и поврю! сказала нянька, задумчиво качая головой. — Недоброе тутъ творится, недоброе… Всегда-я говорила, что догуляются до бды. Ну, вотъ
Нянька притянула къ себ въ прилив нжности дтскія головки.
— Няня, что ты плачешь? тревожно приставали дти.
— Объ васъ, сиротки мои, объ васъ, ангелы божіе! заунывно причитала нянька.
Смущенныя и испуганныя дти, ничего не понимая, стояли передъ нянькой съ опущенными рученками и широко открытыми глазками. Ихъ маленькія сердчишки охватилъ какой-то неопредленный страхъ, какое-то новое чувство болзненной тоски.
А прислуга, нисколько не стсняясь ихъ присутствіемъ, уже судачила про господъ.
II
Старая два, «городская» фрейлина былыхъ временъ, княжна Олимпіада Платоновна Дикаго только что успла «откушать» свой утренній чай и приссть къ туалету, чтобы горничная причесала ей волосы и одла ее, когда къ подъзду ея деревенскаго жилища подкатилъ экипажъ. Такой ранній визитъ былъ здсь явленіемъ необыкновеннымъ. Олимпіада Платоновна уже не первое лто проводила въ Сансуси, въ подмосковномъ имніи своего брата, и вс мстные аристократы, начиная съ предводителя дворянства и кончая архіереемъ, давно успли привыкнуть къ ея неизмннымъ обычаямъ, привычкамъ и правиламъ: съ визитомъ къ ней они не смли являться ране второго часа, безъ приглашенія они не являлись къ ней къ обду или на вечеръ. Ея образъ жизни и ея правила были опредлены разъ и навсегда точно и акуратно и она не измняла ихъ ни для кого. Длать исключенія для кого бы то ни было было не въ ея характер. Вслдствіе этого ее крайне удивилъ пріздъ гостей въ неурочный утренній часъ.
— Софья, кто тамъ, спроси! обратилась она къ своей «камерюнгфер», услыхавъ шумъ подъхавшаго экипажа.
«Камерюнгфера», такая же старая два, какъ и барыня, поспшно вышла изъ будуара и черезъ нсколько минутъ возвратилась снова:
— Владиміръ Аркадьевичъ съ дтьми пріхалъ, доложила она.
— Сумасшедшій, право, сумасшедшій! проговорила Олимпіада Платоновна недовольнымъ тономъ. — Не написалъ, не извстилъ и, какъ снгъ на голову, изволилъ явиться… И съ супругой? уже съ ядовитой ироніей спросила она.
— Помилуйте, разв онъ смлъ бы! возразила горничная.
— А — а, матушка, нынче люди все смютъ! Ворвутся къ теб въ домъ, незванные, непрошенные, да еще хотятъ, чтобы имъ глазки длали, сердито проговорила Олимпіада Платоновна. — Нынче вдь одиннадцатую заповдь люди придумали «будь нахаломъ и преуспвать будешь!»
Горничная засмялась тихимъ смхомъ.
— Бросила, врно, супруга то, такъ и пріхалъ къ тетушк, продолжала ворчливо Олимпіада Платоновна.
— Ну, ужь и бросила! усумнилась горничная.
— Да ужь ты помяни мое слово, что бросила! настойчиво утверждала Олимпіада Платоновна. — А то зачмъ бы ему дтей ко мн тащить? Помнишь, какъ князя Петра Андреевича Дикаго жена бросила, тоже ко мн дочь притащилъ. Они вс таковы: женятся — не спросятся, разойдутся — дтей везутъ. «Вы, ch`ere tante, такъ добры, такъ добры»! Голубчики вы мои, доброта-то моя вотъ гд у меня сидитъ! Олимпіада Платоновна показала костлявымъ пальцемъ на затылокъ. — Изъ за доброты-то своей я не гд нибудь по заграницамъ наслаждаюсь, а въ подмосковномъ Сансуси схимничаю, себя во всемъ урзаю…