Чужой
Шрифт:
Вскоре после ухода женщин появился пленный гаджар, который приходил за водой к колодцу Эемурата. Правда, его поход за водой был странным. Обычно люди идут за водой с кувшином или еще каким сосудом. А пленный гаджар шел без ничего, размахивая своими длинными руками. Понятно ведь, что он шел не в гости к французу.
Пленный гаджар подошел к порогу сарая и остановился, затем, даже забыв поздороваться, нервно произнес:
— Агабек! Я пришел сообщить тебе то, что слышал своими ушами. Этой ночью тебя хотят выкрасть, Агабек!..
Блоквил не успел осмыслить неприятное сообщение, поэтому и не отреагировал на него должным образом.
— Говоришь, выкрасть? — при этом у него голос даже не дрогнул. — Я что, слиток золота, чтобы меня красть?
— Да, собираются похитить. Мне об этом сказал мой пленный земляк, приезжавший из аула Геокче к моему хозяину за сеном.
— Но я ведь такой же пленный, как и ты. Кому мы нужны? Если и похитят, ясно, что не для того, чтобы освободить. А что меняется от того, что ты из одного плена в другой попадаешь?
— Давать этому оценку не мое дело, Агабек. Мое дело сообщить. Не станет же человек, не имея от этого выгоды, похищать пленного и держать его у себя. Мы знаем, что наш высокочтимый шах обещал выкупить тебя в случае твоего пленения. И туркмены знают. Так что мое дело поставить в известность.
Принесший эту весть перс ушел так же, как и пришел, — не попрощавшись. Завернув за дом Акмарал, он скрылся из виду. И лишь после его ухода Блоквил словно очнулся. Сообщение пленного о его похищении, а особенно слова об обещании Насреддина шаха подействовали на француза с новой силой.
Блоквил разволновался. Он стал думать о невероятных слухах, распространяемых о нем по всей округе. Только теперь он понял подоплеку услышанного пару дней назад разговора о том, что якобы Эемурат собирается к назначенной за него прежде цене набавить еще несколько тысяч туменов. Все вдруг встало на свои места. Вряд ли станут мучаться угрызениями совести туркмены, посмевшие связать пленного по рукам и ногам и отвезти в соседний аул, чтобы там назначить за него цену в четыре тысячи туменов. В сознании Блоквила вновь замелькали пугающие его слова Бухара, Хива. Ведь эти бандиты, если у них не выгорит нажиться на пленном, чтобы замести следы, пойдут даже на то, что бросят пленника на стог сена и подожгут.
Эти мысли заставили Блоквила подскочить с мечта и направиться прямо к дому Акмарал. У двери он сбавил шаг, и поступил как Мамедовез пальван. На покашливание из дома никто не отозвался. Пришлось французу подать голос.
— Ахмарал! Ман банда Жорж. Хахеш миконэм, бийанд бирун, бэрайе шома хэбэри дарэм. (“Акмарал! Это я, Жорж. Выйдите сюда на минутку! У меня есть необычное сообщение” — фарси).
Зашелестел полог и между ним и черной дверью кибитки показалось белое лицо Акмарал.
— Че хэбэр? Гуш миконэм. Бегуид! (“Какое сообщение? Я слушаю. Говори!” — фарси)
Выслушав Блоквила, Акмарал испуганно схватилась за ворот платья, словно грозившая опасность уже была рядом.
— Кто тебе это сказал?
— Знакомый гаджар специально приходил, чтобы сказать мне это.
— Так надо было поставить в известность Эемурата дэдэ!
— Я побоялся, что без вас не смогу ему ничего толком объяснить, поэтому и пошел сразу к вам. Вы уж извините меня!
Когда Акмарал появилась на пороге вместе с французом, Эемурату это не понравилось. Голос его был недовольный:
— Что все это значит? Что это вы, как прицепленные друг к другу?
— Сегодня ночью собираются похитить Жоржа, Эемурат дэдэ!
Эемурат почему-то не удивился, только спросил:
— Кто тебе это сказал?
Вместо ответа Акмарал посмотрела на француза.
Блоквил подумал, что если скажет правду, может подвести пленного, сообщившего ему об этом, стать причиной его неприятностей, поэтому ответил уклончиво:
— Не важно, от кого я это узнал, важно само известие, Агабек.
— Ты прав, французский мулла!.. Да, до и меня раньше доходили такие слухи, значит, все это правда! — Эемурат почесал в затылке. — А я-то думал, пустые угрозы…
Эемурат, ничего конкретно не ответив, нырнул в дом и вскоре вышел оттуда с пистолетом в руках.
У Блоквила засверкали глаза, когда он узнал свой двуствольный французский пистолет.
Эемурат протянул оружие пленному.
— Держи при себе хотя бы этот пистолет!
С удовольствием приняв свой пистолет, француз погладил его рукоять, проверил затвор.
— Но даже крепкая палка лучше незаряженного оружия, Агабек!
— Не совсем так, — Эемурат улыбнулся. — Воры больше всего на свете боятся оружия и глаз. Хотя глаза ведь тоже не имеют пуль. Палки боятся звери. Теперь, слава Богу, ты видишь так же хорошо, как и прежде.
Француз подумал, что его хозяин, заговорив о глазах, тем самым хотчет напомнить ему о своем благодеянии.
— За возвращенное мне зрение я очень вам благодарен, Агабек! Без вашего содействия, быть может, сегодня я уже был бы слепым.
Довольный благодарными словами, Эемурат дал поручение Акмарал:
— Ты ему скажи, хоть оружие и незаряжено, пусть он держит его при себе. Туркмены говорят, что у воров задница слаба. Скажи ему, что даже смелые люди, отправляясь на кражу, всегда боятся. И еще скажи, что у страха глаза велики.
— Если придут воры, что я им должен говорить? Как защищаться от них пустым пистолетом?
— Пусть целится из пистолета и что есть мочи орет: атарын! — стрелять буду! А еще воры боятся шума.