Цикл о Звезднорожденных (фрагмент)
Шрифт:
Подкова зрителей сомкнулась и поединок начался. В отличие от книжника, обучавшего Элая основам стихосложения, риторики и истории Круга Земель, его наставник по фехтованию и кулачному бою не был к Элаю ни добр, ни снисходителен. Это не раз сослужило Элаю хорошую службу еще в Орине, где шататься инкогнито по притонам было одним из его излюбленных увеселений. И еще раз == в Наг-Нараоне.
Элай очень быстро определил, что быстрые прямолинейные удары, излишний напор, грубая сила == проигрышные ставки в его положении. Противник Элая был на голову выше его, гораздо мускулистей и тяжелее. Элай знал, что такой горе мяса можно противопоставить только весьма грамотное поведение, где каждое
Он не прекращал двигаться вокруг противника, готовый защищаться в любом положении. А после защиты тут же атаковать, выжидая удобного момента нанести решительный удар в одну из "точек слабости". Элай был прав == его подвижность и врожденная гибкость то и дело ставили его противника в положение, совершенно непригодное для атаки. Попробуй-ка ударить кулаком вьющегося бражника. Вот Элай ударил. Его противник, чье имя Элай даже не удосужился узнать, отскочил. Очень неловко отскочил. Еще секунда и за свою неловкость детина поплатился сломленной защитой == носком правой ноги Элай нанес ему два удара == в правое колено и в живот. Впрочем, преимущество, которое получил Элай, было компенсировано ответным обманным выпадом противника == сам Элай, окрыленный своей удачей, едва удержался на ногах.
Зрители молчали, напряженно наблюдая за ходом поединка. Противник Элая, казалось, тоже находился в сильном напряжении. Он следовал Путем Стали с самого рождения и не знал других путей, ибо Путь Стали == это единственный путь Гамелинов. Элай воспитывался иначе. Сармонтазара не знала Путей. Каждый брал от боевой техник других народов, кланов и учителей лишь то, что было ему по вкусу, а потому Элай повидал на своем недолгом веку гораздо больше интересного, чем успел освоить сам. И хотя его противник был силен, Элай понимал, что не будь он настолько тяжелее его, лежать бы ему давно опрокинутым на спину.
Элай продолжал кружить взад-вперед еще некоторое время, пока его противник не решился на смену стиля. Он неожиданно присел на корточки и, оперевшись на выставленные за спину руки, лягнул Элая что было сил, целя ему в пах. Мимо. Разумеется мимо. Там, где только что был Элай, метнулась лишь его тень. Зачем ему было совершать столь глупый и неуместный прием? == пронеслось в голове Элая. Он не заметил, что его противник исхитрился подобрать с земли увесистый голыш. Кое-кто из зрителей заметил это, но не спешил оповещать об этом остальных. Ведь Элай был чужаком, в то время как его мускулистый противник был сотником и отличным бойцом, любимым и уважаемым по всему Наг-Нараону.
Удар слева. Еще удар. Жесткая защита. Левая рука Элая парирует удар, направленный в бок. Он пытается продолжить движение, но... его правая рука уже не в силах сдержать ответной атаки противника и безвольно сгибается. Кулак сотника, такой тяжеленный кулак, отяжелевший ни с того ни с сего, врезается в правую скулу Элая...
== Ох-х-х, == это женщины. Герфегест в досаде хлопает себя ладонью по колену. Но Элай пытается удержать равновесие. "Главное == удержать равновесие", == твердил ему наставник. Он медленно переносит вес тела с правой ноги на левую, пытается правильно провести перекат со стопы на пятку, но тщетно. Тяжеленный кулак бьет снова и... "На этот раз ему не встать", == шепчет кто-то кому-то на ухо, но так, чтобы слышали все. Зрители сочувственно кивают == мол, как бы то ни было, но ведь судьба, что вы хотите, судьба.
* 5 *
Элай пришел в себя очень скоро. Его голова гудела, а затылок покоился на подушке, которую участливо одолжила пострадавшему одна сердобольная дама
Там, где только что дрался Элай, теперь возились другие. Похоже, самочувствие Элая никого из бойцов особенно не интересовало. "Сейчас оклемается". Таков был вердикт, вынесенный бывалым бойцом по поводу Элая. А потому, все вернулись к прежнему занятию.
Элай поискал глазами Герфегеста. Хозяину Гамелинов, похоже, наскучило это действо и он удалился, оставив Элая приходить в себя в тени кедра.
Герфегеста Элай не увидел. Но он увидел нечто лучшее. Он увидел Харману. Она торопилась к нему. Именно к нему. На ней не было уже вуали и ее вольные серебристые волосы развевались на ветру, создавая некое подобие серебристого нимба. На голове ее сияла скромная диадема. Она почти бежала, подобрав обеими руками юбку. Казалось она была чем-то сильно встревожена. Элаю не хватило храбрости предположить, что именно его позорный обморок и был причиной той печали, которая тронула ее чело.
== В добром ли здравии сын Элиена и Гаэт? == поинтересовалась Хармана, участливо положив руку на лоб обезумевшего от счастья Элая.
Элай прочистил горло. Нужно что-то сказать. Нужно как-то намекнуть ей. Нужно...
== М-м-м... зовите меня Элаем, госпожа, == неожиданно для самого себя брякнул Элай, испугавшись собственной дерзости.
== Элаем? Очень милое имя, по-моему, == рассмеялась Хармана. То, что она сделала потом, не укладывалось ни в какие рамки умопостигаемого. Она склонилась над лежащим Элаем и поцеловала его потрескавшиеся губы. Весьма бесстыдно. На глазах у всех, кому было до этого дело. Элай закрыл глаза == он, человек Сармонтазары, не знал, что именно так, а никак иначе, прощаются друг с другом очень близкие родственники под небом Синего Алустрала. А ведь по закону крови, который признавал и Алустрал, Элай приходился госпоже Хармане сводным племянником.
* 6 *
Элаю не спалось. События прошедшего дня слились с событиями дня предыдущего и грозили слиться еще и с событиями дня грядущего, еще не наступившего.
Он думал о Хармане. Разумеется, о ней. О позорно проигранном поединке. О Поясе Усопших и о тех видениях, что навещали его, пока он следовал изменчивыми землями навстречу женщине из бронзового зеркала. О Герфегесте Конгетларе и о своем отце. О Ийен, столь же внезапно исчезнувшей из его жизни, сколь и появившейся. О том, что даже при всем своем желании он не смог бы заняться сейчас любовью ни с одной смертной женщиной == таким разбитым и опустошенным он себя чувствовал. Кроме госпожи Харманы, разумеется. Кроме Харманы, которая казалась ему небожительницей. Масляный светильник, выполненный в форме хрустального лебедя, щиплющего себя за хвост, чадил на ажурном столике у его ложа. Он не затушит его, нет. С тех пор, как заводь подле Трех Проклятых Порогов едва не стала ему саркофагом, он не любил темноту, если не сказать хуже. Быть может оттого, что, впервые заглянув в глаза ночи, взывая к Тайа-Ароан, он боялся лишь одного. Что произойдет нечто, чему будет по силам заставить его сделать это вновь.
Он думал о женщинах, которых любил. О безвестных девочках из придорожных трактиров и пышногрудых искусницах из гостевых покоев оринского дворца. О чужих женах и сестрах. Он думал и о том, что произойдет, если Хармана...
Скрипнула входная дверь. Он запер ее собственноручно, вернувшись в спальню после нудного ужина, где угрюмые и до безобразия сдержанные алустральские вояки из клана Гамелинов без устали муссировали два нуднейших вопроса: о Крылатых Кораблях, сиречь альбатросах, и об Игрищах Альбатросов.