Цитадель тамплиеров
Шрифт:
— Бодуэн еще ребенок.
Старик развел руками.
— Так вы говорите, это произошло недавно?
— Только что. Воображаю, что там творится.
Маркиз скомандовал своим людям двинуться вперед.
— Счастливого пути, святой отец. Держитесь этого сухого ручья и выйдете к моей переправе через Иордан.
Всю дорогу сюда Конрад проклинал себя. Почему он сразу не бросился за Изабеллой?! Пусть, мол, она отправляется к своему Рено. А оказывается, вот что…
Вздымая облака пыли, тяжелая конница Конрада Монферратского ворвалась на территорию замка в момент,
Сарацины собирались разгонять толпу полупьяного сброда, как обещал им рассказ Арсланбека. Конрад приказал своим спешиться. Его люди, как поршнем, вытолкнули гвардию Султана на пыльную равнину перед замком.
Конрад навел порядок в замке Шант и послал парламентеров к султану. Принцесса Замира и ее служанки были возвращены целыми и невредимыми в лагерь Саладина без всяких условий. На вопрос о судьбе Али Конрад честно ответил, что ничего не знает.
Изабелла находилась в полной прострации, не отвечала на вопросы, не принимала гонцу. Когда Конрад сообщил, что возьмет ее в один из своих замков, она никак на это не отреагировала.
Так закончился первый эпизод новой войны.
Глава xv. тюрьма
Реми де Труа был доволен. Его поселили в гостевой келье. В таких останавливались провинциальные чины ордена, вызванные Великим магистром. Правда, Реми об этом не знал. Ни с кем из внешнего мира ему общаться не приходилось. Еду ему приносил престарелый монах. Реми думал, что он — немой, но, выходя однажды из кельи, он не наклонил голову и стукнулся лбом о притолоку… Да, говорить он умел. Он же приносил свечи, белье и прочее, что могло понадобиться гостю Великого магистра. Реми мог гулять в одном из внутренних двориков и посещать фехтовальный зал. Там он тренировался работать длинным латинским мечом. То был единственный вид оружия, которым он не в совершенстве владел. Меч о двух лезвиях предназначался для рубящих ударов… Учитель фехтования был немногим разговорчивее прислужника-монаха. Впрочем, Реми и не делал попыток беседовать с ним. Догадывался, что за каждым его шагом и каждым словом следят.
Это была тюрьма. Уютная, но тюрьма. И бежать отсюда не было смысла, ибо ни в городе, ни в стране не нашлось бы места, где безопасно.
Брат Гийом сторожил его, как охотник, ждущий, что выдра высунется из воды. Она, занырнув, может долго плавать без воздуха. Но не вечно.
Реми де Труа ощущал, что пока в его легких есть еще воздух. Пока.
Гуляя по тесному дворику, напоминающему сухой колодец, размахивая мечом, засыпая на жестком монашеском ложе, хлебая чечевичную похлебку со свининой, де Труа ждал, когда естественный ход вещей представит Великому магистру факты, подтверждающие его слова. Это должно было скоро случиться.
Но с чего это вдруг брат Гийом решил избавиться от него? Ясно, что не из-за глупой выходки у Синана.
В тишине ночей де Труа мысленно воспроизводил беседу над «картою» Палестины. Все слова, интонации, взгляды он помнил отлично. Он мог повторить аргументы брата Гийома в пользу утраты Иерусалима. Но ни тогда, ни сейчас шевалье не
Что и когда он такого сказал или сделал там на совете, или затем?.. Как только он рассорил Рено с Изабеллой, ему плеснули яда в питье.
Де Труа так измучил воображение, что брат Гийом стал сниться ему, как снился когда-то Синан. Реми обращал к монаху горячечные вопросы. Сон отстаивался, как вода во взбаламученном роднике. И когда все прояснялось настолько, что могла прозвучать истина, брат Гийом отворачивался от «карты» и шел к люку, через который можно покинуть площадку на вершине башни.
Сновидения изматывали де Труа. Он чувствовал, что разгадка рядом и следующей ночью он все узнает.
Однажды его разбудили; молчаливый монах, войдя в келью объятого сном тамплиера, тронул его за плечо.
Незадолго до того Великому магистру доложили, что его желает видеть некто господин де Сантор. Служка обалдел от наглости человека с заячьей губой, потребовавшего в поздний час, чтобы его немедленно провели к графу де Ридфору по делу великой важности.
— Как ты сказал, его зовут?
— Де Сантор. Я не хотел вас беспокоить. Но он сказал, что это в интересах и Госпиталя, и Храма…
— У него здесь… — граф коснулся пальцем своей верхней губы.
— Да, мессир, его губа раздвоена.
— Зови.
Когда служка ушел, граф подумал о том, что никто из старых слуг не замедлил бы доложить о сенешале ордена иоаннитов.
Де Сантор прибыл без свиты. Сдержанно поприветствовав гостя, граф предложил ему сесть. Сенешаль госпитальеров мельком оглядел помещение и сразу сказал:
— Я пришел к вам, граф, рассчитывая обрести в вас союзника.
Брови графа поползли вверх, и он повел ладонью по своей хилой бородке. Проигравший схватку за наследство прокаженного Бодуэна, орден иоаннитов не считал себя поверженным. Все замки и земли, кроме спорных, остались в его руках. И деньги, и войска. Госпиталь мечтал о реванше.
— Не будем тратить время на воспоминания, — сказал монах. — Мы можем говорить просто и открыто. Дипломатия, в сущности, это одно из низших искусств. Как комедия. — Сенешаль коснулся пальцем своей губы, как давеча граф. Он словно распечатал свои уста. — Для начала вот вам один секрет: в наших руках оказался племянник Саладина.
— Спасибо за откровенность, но я это знаю.
Граф лгал. Он счел нужным солгать.
Де Сантор мягко улыбнулся.
— Ну что ж, вы ничего не приобрели, а я ни с чем не расстался.
По улыбке де Сантора граф ощутил, что тот видит его насквозь.
— Неудивительно, граф. Ваши тайные службы знают все наперед. Может быть, вам уже докладывали, что собирается предпринять султан для освобождения племянника?
— Нет, это — нет…
— Ну так хоть это узнаете от меня. Саладин намеревается посетить госпиталь святого Иоанна, где находится его племянник на лечении.