Цитадель тамплиеров
Шрифт:
Глава xix. окровавленный призрак
Шестьдесят кресел были расставлены подковой, обращенной к престолу, на котором восседал король. По правую его руку сидел Великий магистр ордена тамплиеров, слева первым восседал патриарх. Рядом с де Ридфором располагались магистры ордена Калатравы и Компостеллы, далее Конрад Монферратский и наследники графа Триполитанского. Патриарху следовал великий провизор ордена иоаннитов. В округлой части «подковы» сидели влиятельные бароны.
— Господа! — Гюи говорил негромко, но все его слышали. — Предчувствие, заставившее меня собрать вас, к несчастью, оказалось пророческим. Позавчера прибыл посланец султана Саладина и
Слуга вложил в руку короля тонкое черное древко, и тот повертел им в воздухе.
— На языке сарацин это — объявление войны. Никакие условия не выдвинуты. Стало быть — война до полной победы.
Граф де Ридфор поднялся, поднял на кулаке край своего плаща и издал боевой клич первых крестоносцев.
— Гроб Господень, защити нас!
Все прочие тоже повскакивали и нестройно трижды повторили:
— Гроб Господень, защити нас!
Глаза бородачей горели.
Гюи, пребывавший в веселом, воинственном настроении, поддался эйфории. Война обещала ему многое. Отправится он на войну ничтожным ставленником ордена храмовников, а вернется, если будет успех, полновластным хозяином страны.
— Ввиду чрезвычайной важности предстоящих нам испытаний, я решил лично возглавить армию королевства.
Никто не посмел возразить, хотя у многих было особое мнение. Гюи не считали ни опытным, ни талантливым военачальником. Но, с другой стороны, он лишь настоял на законном королевском праве. Переступив грань здравого смысла, он остался в границах приличий.
Взоры обратились к графу де Ридфору, истинному, как многие полагали, хозяину страны. Если он возразит королю, его возражения примут во внимание, если нет, значит, он и Гюи договорились.
Король тоже ждал реакции де Ридфора, и он рисковал попасть в сложное положение. Большинство встало бы на сторону тамплиера. Но Великий магистр молчал. И король решил, что это — его час. Подумал, что граф растерялся. Теперь поздно. О том, что у Великого магистра могут быть особые причины для подобного поведения, король не думал.
— Силы Саладина собираются севернее Генисаретского озера. Наш лагерь будет под стенами Тивериады. Барон де Бриссон ведет там работы. Не следует нам тянуть с выступлением.
— Рыцари Храма выступят завтра, — сказал де Ридфор.
— Рыцари Госпиталя выступят завтра! — крикнул великий провизор.
— Мои люди уже в пути, — заявил Конрад Монферратский.
В том же духе высказались и остальные. Патриарх прочел молитву. Толпа двинулась в обеденную залу, у входа в нее де Ридфор столкнулся с братом Гийомом. Тот смиренно стоял у стены, кивал в ответ на приветствия и крестил подходивших за благословением.
— Брат Гийом?!
— Я, мессир. Бесконечно рад видеть вас.
— Угодно вам сопровождать меня в лагерь под Тивериаду?
— Неужели ордену потребовались мои воинские способности.
Де Ридфор подкрутил ус, глядя в голубые глаза монаха.
— Ставить вас в строй — это мостить улицу золотыми слитками. Вы мне — как советчик. В этом отношении мало кто с вами сравнится.
— Разумеется, мессир, я буду вас сопровождать.
Шедший об руку с великим провизором де Сантор обратил внимание на эту пару, и в его сердце профессионального интригана зажглось подозрение. Он, как и все, до сих пор искал причину неудачи в деле пленения Саладина. И вот де Ридфор и брат Гийом, неделю назад враждовавшие, теперь мирно беседуют. Законно спросить — они враждовали или делали вид? Не стал ли он, де Сантор, жертвой хитроумнейшей мистификации? Орден рыцарей Храма Соломонова славился умением обманывать. Довериться им — не было ли величайшей ошибкой? Между тем пиршество разгремелось. Раздавались воинственные песни и крики.
Город
Чувствовалось опасливое волнение иудеев. От всех перемен иудеи ждали плохого, тем более, от большой войны.
Но воодушевление все же преобладало. Вчера еще ко всему равнодушные, люди сбивались в группы на площадях и скандировали воинственную чушь.
Во дворце короля все кипело, а замок маркиза Монферратского будто затаился в тиши и унынии. Принцесса Изабелла жила в нем безвыездно и очень скромно. Маркиз не ограничивал ее в средствах и даже жалел о том, что у нее не стало никаких капризов. Изабелла сама приняла тихий, размеренный образ жизни. В начале ее болезни, когда маркиз привез ее в замок от трупа Рено, Изабелла неделями молчала, уставившись в потолок.
Конрад, разумеется, обвинял себя. Он заподозрил Изабеллу в том, что она рвется за Иордан в объятия любовника, и думал теперь, что, веди он себя умнее, не было бы несчастья. О том, что было бы в ином случае, он предпочитал не думать. И не смел напомнить Изабелле о свадьбе. Притом еще ревновал ее к окровавленному призраку, сознавая, что это само по себе ужасно.
Изабелла, однако, медленно поправлялась. Желание восстановить свой двор по яффскому образцу она не высказывала. Но и в монашенку не превратилась, хотя часто стала в церкви бывать и подавала нищим. Многое пережив в пути, до нее добрался карлик Био. Изабелла его обласкала. Уличные певцы, к которым он пристал в Тирс, заставляли его изображать бородатого ребенка, и он рыдал, рассказывая об этом.
Изабелла разрешила ему поселиться в замке, но не в близости к ней.
И стены замка, и внутренние постройки были сложены из темных базальтовых плит, Добываемых в ближних каменоломнях. Этот камень был очень мрачен — не то что ракушечник или гранит. Он угнетал.
Вдруг Изабелла вспомнила, что у нее есть брат. Она его толком не видела за последние годы. А он ведь рос… Уменьшительно сестры его звали Эди, когда сами они еще были детьми, а он — сущим младенцем. Где сейчас Бодуэн?
По просьбе принцессы Конрад легко это выяснил и по ее же просьбе выкрал мальчишку. Впрочем, не «выкрал», а поручил своим людям привезти его в замок из Таркса, где тот находился под присмотром пары старух и дюжины вечно пьяных солдат. Как ни странно, на принца не обращали внимания, хотя его право на трон никто не сумел бы оспорить. Ему сравнялось тринадцать лет. По всем меркам — уже не мальчик, а юноша. Почему-то никто не подумал, что из этого коренастого, белобрысого паренька может получиться король, что он — вполне сносный претендент на престол. Да, звезд с неба он не хватал, не любил ни лошадей, ни оружия, ни военных и спортивных игр и упражнений… Зато не болел, был сластена и чревоугодник.
И Изабелла к нему привязалась со всем неистовством, свойственным ей. Она не отпускала его ни на шаг, а обнимала, гладила, целовала. Она обдумывала его меню и радовалась его аппетиту. Вечерами она рассказывала ему сказки, а утром сама будила. Бодуэн, впрочем, вырос из возраста, когда упиваются сказками. Сестра подавляла его своим темпераментом, он ее даже побаивался. И чем больше она говорила ему о своей сестринской любви, тем неувереннее он себя чувствовал.
Конрад был рад. Лучше уж пусть Изабелла часами гладит и кормит угрюмого паренька, чем страдает о своем бывшем любовнике. Он был также доволен тем, что, отправляясь на войну, оставляет Изабеллу не в одиночестве. Да и надеялся, что война как бы отсечет прежнюю жизнь, и прежние кошмары потеряют власть над душами живых. Тогда можно будет напомнить Изабелле ее идею выйти за него замуж.